Алтайские языки

Алтайские языки, семья языков, объединяющая 3 языковые группы: тюркскую, монгольскую и тунгусо-маньчжурскую. К А. я. относят также корейский язык. Наиболее далеки друг от друга тюркские и тунгусо-маньчжурские языки. Наличие родства между А. я. не может считаться доказанным. Несмотря на длительную научную разработку алтаистической проблематики, до сих пор наряду со сторонниками теории общности происхождения А. я. (Г. И. Рамстедт, Н. Поппе, Е. Д. Поливанов и др.) есть лингвисты, пытающиеся объяснить материальное сходство А. я. языковым взаимодействием (В. Котвич и др.). Урало-алтайская гипотеза М. Рясянена и др. объединяет А. я. с языками «уральскими» (угро-финскими и самодийскими).

Корень в А. я. характеризуется устойчивым звуковым составом и самостоятельностью (является словом). Словообразование и словоизменение происходит путём присоединения (агглютинации) к корню (основе) аффиксов, которые, как правило, однозначны. Префиксы для А. я. не характерны. Формальное объединение корня и аффиксов в единое целое достигается уподоблением звукового состава аффиксов звуковому составу корня, т. е. сингармонизмом, который известен почти всем А. я. Категория рода в А. я. отсутствует. В большинстве А. я. развита грамматическая категория принадлежности, выражающая лицо обладателя (1-е, 2-е, и 3-е единственного и множественного числа) специальными посессивными аффиксами. При выражении степени сравнения в А. я. обычно употребляется исходный падеж имени, обозначающего предмет сравнения. Характерной чертой А. я. является широкое использование неличных форм глагола — причастий и деепричастий (там, где индоевропейские языки часто применяют личные формы глагола). Подлежащее в А. я. ставится в начале предложения, сказуемое — в конце. Порядок слов в предложении регламентируется общим правилом: зависимый член предшествует тому, от которого он зависит (определение стоит перед определяемым, дополнение — перед дополняемым членом). С этим связано то, что в А. я. нет предлогов, а есть послелоги (т. к. имя формально зависит от послелога, который управляет тем или иным падежом имени, имя соответственно должно предшествовать послелогу). Иногда название «А. я.» используют для обозначения языков народов, живущих на Алтае (алтайского, хакасского, тувинского и др.).

Лит.: Рамстедт Г. И., Введение в алтайское языкознание. Морфология, пер. с нем.,М., 1957; его же, Kalmuckisches Worterbuch, Hels., 1935; Щербак А.М. О характере лексических взаимосвязей тюркских, монгольских и тунгусо-маньчжурских языков, «Вопросы языкознания», 1966, № 3; Иллич-Свитыч В. М., Алтайские дентальные t, d, d, «Вопросы языкознания», 1963, № 6; его же, Алтайские гуттуральные *ki, *k, *g, «Этимология. 1964», М., 1965: его же. Соответствия смычных в нострических языках, «Этимология. 1966», М., 1968; Долгопольский А. Б., Гипотеза древнейшего родства языковых семей Северной Евразии с вероятностной точки зрения, «Вопросы языкознания», 1964, № 2; Sinог D., Introduction a I’etude de l'Eurasie Central, Wiesbaden, 1963; Poppe N., Vergleichende Grammatik der altaischen Sprachen, Wiesbaden, t. 1, 1960; его же, Introduction to Altaic linguistics, Wiesbaden, 1965.

АЛТАЙСКИЕ ЯЗЫКИ — языки ряда горских народов, живущих на Алтае в Горно-Алтайской, Хакасской и Тувинской автономных областях Совет­ского Союза и на прилегающей к ним территории, объединяемые под этим названием по географич. признаку.

К А. я. относятся языки: алтайский, хакасский и тувинский, а также языки соседних малочислен­ных народов — шорский, карагасский и язык народа туфа, живущего в Красноярском крае. А. я. отно­сятся к двум различным группам языков тюрк­ской системы. Первую, северо-западную, группу составляют алтайский, телеутский и теленгит- ский диалекты алтайского языка. Вторая группа, к-рая относится к сев.-вост. тюркским языкам, разделяется на две подгруппы: а) шипящую, куда относятся кумандинский, чалканский и туба-диалек­ты алтайского языка, оба диалекта шорского языка и кызыльско-кюэрикский диалект хакасского языка, а также тувинский язык и языки туфа и карагасов, имеющие общие фонетические признаки и общие черты морфологии; в основе этой подгруппы лежат, повидимому, языки иноязычной, тюркизированной группы племён туба, т. к. это название сохранилось до сих пор в самоназваниях карагасов (туба), север­ных алтайцев (туба, тува, тума), тувинцев (тува) и туфаларов (туфа); б) свистящую подгруппу, куда относятся качинско-койбальский и сагайско-бель- тирский диалекты хакасского языка, генетически, повидимому, связанные с якутским языком, характе­ризующиеся теми же фонетическими признаками, что и первая подгруппа, но отличающиеся отсут­ствием в составе согласных фонем «ш».

А. я. объединяются историческими условиями своего развития, связывающими эти языки, в большей степени, чем среднеазиатские тюркские языки, с монгольскими языками, что сказывается в значи­тельном монгольском пласте, содержащемся в их лексике.

После Великой Октябрьской социалистич. рево­люции и образования Алтайской, Хакасской и Ту­винской рациональных автономных областей, из А. я. выделились литературные языки — алтайский, хакасский, тувинский и шорский.

В буржуазном языкознании, на основании лишь некоторых общих типологических черт, неправильно объединяют под названием урало-алтайских языков финно-угорские, самоедские, тюркские, монголь­ские и тунгусо-маньчжурские языки, причём под А. я. объединяются последние три группы. Со­ветское языкознание отвергает урало-алтайскую теорию и сохраняет термин А. я. только для языков тюркских народов, живущих на Алтае.

Лит.: Р а л л о в В. В., Наречия тюркских племен, живущих в южной Сибири и Дзунгарской степи, отд. 1 — Образны народной литературы, ч. 1, СПБ, 1866, ч. 2, СПБ, 1869, ч. 9, СПБ. 1907 (тексты собр. и пер. Н. Ф. Ка- танов); Radloff W., Phonetik der nOrdlichen Ttirk- sprachen. Lpz., 1882; К а т а н о в II. Ф., Опыт исследова­ния урянхайского языка, Казань, 1903; Дыренко- ва Н. П., Грамматика ойротского языка, M.—JI., 1940; её же. Грамматика шорского языка, M.—JI., 1911; её ж е, Грамматика хакасского языка, Фонетика и морфоло­гия, Абакан, 1948; Баскаков Н. А. и Тощакова Т. М., Ойротско-русский словарь, М., 1947.

Алтайская — возможная языковая семья, которая, по мнению её сторонников, включает в себя тюркскую, монгольскую,тунгусо-маньчжурскую и японо-рюкюскую языковые ветви, а также корейский язык-изолят. На этих языках разговаривают на территории северо-восточной Азии, центральной Азии, Анатолии и восточной Европы (Турки, Калмыки). Группа названа в честь Алтайских гор, горной цепи в центральной Азии.

У этих языковых семей множество схожих характеристик. Вопрос заключается в их источнике. Один лагерь, «алтаисты», рассматривает схожести как результат общего происхождения от праалтайского языка, на котором разговаривали несколько тысяч лет назад. Другой лагерь, «анти-алтаисты», рассматривает схожести как результат взаимодействия между этими языковыми группами. Некоторые лингвисты считают, что обе теории равновесны; их называют «скептиками». 

Другое мнение принимает факт существования алтайской семьи, но включает в неё только тюркскую, монгольскую и тунгусо-маньчжурскую ветви. Этот взгляд был распространён до 1960-х, но почти не имеет сторонников сегодня.  

По наиболее распространённой точке зрения алтайская семья включает тюркские языки, монгольские языки, тунгусо-маньчжурские языки, в максимальном варианте также корейский язык и японо-рюкюские языки (родство с двумя последними группами гипотетично).

По данным глоттохронологии, распад алтайского праязыка датируется приблизительно V тысячелетием до н. э. (17 совпадений в 100-словном списке Сводеша). Традиционно предполагалось деление на японо-корейскую и тюркско-монгольско-тунгусо-маньчжурскую (западноалтайскую или материковую) подсемьи. Однако более подробный лексикостатистический анализ и сравнительное распределение ок. 2000 лексических изоглосс (просуммированные в Алтайском этимологическом словаре [2003]) говорят в пользу того, что алтайская семья делится скорее на 3 подсемьи:

• западную (тюрко-монгольскую), распавшуюся в сер. 4-го тыс. до н. э. на тюркскую и монгольскую ветви (25 совпадений в 100-словном списке);

• центральную, включающую тунгусо-маньчжурскую ветвь;

• восточную (японо-корейскую), распавшуюся в сер. 3 тыс. до н. э. на корейскую и японо-рюкюскую ветви (33 совпадения в 100-словном списке). Исторические данные свидетельствуют, что до III тыс. до н. э. японо-корейцы и тунгусо-маньчжуры составляли единство, расколотое созданием глазковской культуры и королевства Кочосон. Раскол японо-корейцев произошел лишь в IV веке до н. э., когда часть из них переселилась в Японию и ассимилировав местных айнов, создала протояпонскую культуру Яёй

Однако дальнейший распад образовавшихся ветвей происходит гораздо позднее, что является одной из причин того, что некоторые учёные не признают за алтайской семьёй генетического статуса.

• Тюркская ветвь — 72 % между отдельными составляющими (примерное время распада — начало н. э.);

• Монгольская ветвь — 90 % (X век);

• Тунгусо-маньчжурская ветвь — 65 % (IV век до н. э.);

• Японо-рюкюсская ветвь — 74 % (II век до н. э.);

• Корейская ветвь — 91 % (XI век).

Западные лингвисты нередко объединяют корейскую и японо-рюкюскую ветви в одну пуёскую ветвь, в которую включают также ряд мёртвых языков: древнеяпонский, древние языки Корейского полуострова (когурёский, силла, пэкче, пуё и др.).

Название «алтайские» указывает на предполагаемую прародину семьи (Алтай), которая, впрочем, по последним данным находилась южнее, на территории нынешнего Северного Китая(Маньчжурия - Культура Хуншань). Вплоть до начала н.э. Алтай населяли индоевропейские племена (Пазырыкская культура). Сибирь «алтайцы» начали осваивать во времена глазковской культуры (II тыс. до н.э.). В Японию они вторглись в эпоху Яёи (I тыс. до н.э.).

В современной макрокомпаративистике алтайская семья включается в ностратическую макросемью. Предположение об особой близости алтайских языков с уральскими (гипотеза урало-алтайской семьи языков существует с XVIII века) может сниматься в рамках ностратической теории; специфические схождения уральских и алтайских языков в области лексики, словообразования и типологии объясняются сходной средой обитания и многочисленными контактами на разных хронологических уровнях.

Фонологические системы совр. А.я. имеют ряд общих свойств. Консонантизм: ограничения на встречаемость фонем в позиции начала слова, тенденция к ослаблению в начальной позиции, ограничения на сочетаемость фонем, тенденция к открытому слогу. Шумные взрывные противопоставлены обычно по силе-слабости или по звонкости-глухости;глоттализация не встречается. Отсутствуют фонологически релевантные поствелярные (увулярные в тюркских языках — аллофоны велярных при гласных заднего ряда). Эти системы являются развитием следующей системы фонем, восстанавливаемой для праалтайского языка.

Праалтайский консонантизм реконструируется в следующем виде:

ph	p	b	m
th	t	d	n	s	z	r	l
čh	č	ǯ	ń	š	j	ŕ	ĺ
kh	k	g	ŋ

Вокализм включал 5 монофтонгов (*i, *e, *u, *o, *a) и 3 дифтонга (*ia, *io, *iu), которые возможно были упередненными монофтонгами: *ä; *ö; *ü. Дифтонги встречаются только в первом слоге. Для праалтайского восстанавливается отсутствие сингармонизма. Для вокализма большинства алтайских языков характерен сингармонизм различных типов; сингармонистические системы реконструируются по крайней мере для пратюркского и прамонгольского языков. В части языков имеются долгие гласные, а также восходящие дифтонги (в тунгусо-маньчжурских, некоторых тюркских языках; для определённого периода развития монгольских языков).

В А.я. практически отсутствует фонологически значимое силовое ударение. Для языков японско-корейской ветви характерны системы с музыкальным ударением; реконструируется пракорейско-японская система тонов. В отдельных тюркских языках отмечены тоновые и фонационные просодические различия. Для праязыка, по-видимому, релевантно было противопоставление гласных по долготе-краткости (по тюркско - тунгусо-маньчужрским соответствиям) и по тону (высокий-низкий, по японо-корейским соответствиям).

Общие тенденции в фонетическом изменении А.я. — склонность к установлению сингармонизма различных типов, сложные позиционные изменения, редукция фонологической системы в анлауте, компрессия и упрощение сочетаний, приводящие к уменьшению длины корня. Это вызывало резкое увеличение количества омонимичных корней, компенсируемое сращением корней с аффиксальными элементами, что затрудняет выделение праоснов, установление их значений и сопоставление их в рамках алтайской теории. 

В области морфологии для А.я. характерна агглютинация суффиксального типа. Имеются и определённые типологические различия: если западные тюркские языки являются классическим примером агглютинативных и почти не имеют фузии, то в монгольской морфологии находим ряд фузионных процессов, а также не только морфонологические, но и морфологические распределения аффиксов, то есть явное движение в направлении флексии. Восточные тюркские языки, попавшие в сферу монгольского влияния, также развивают мощную фузию.

Грамматические категории имени в А.я. материковой ветви — число, принадлежность, падеж; в японском и корейском — падеж. Для аффиксов числа характерно большое разнообразие и тенденция к нанизыванию в пределах одной словоформы нескольких показателей множественного числа с последующим склеиванием их в один; многие показатели обнаруживают материальное сходство с суффиксами коллективных имён, от которых, по-видимому, и происходят. Лёгкий переход значения аффикса от деривационного собирательного к грамматической множественности связан с характером употребления множественного числа в алтайских языках: оно выражается лишь в маркированном случае, иногда только лексически. Для праалтайского восстанавливается большое число аффиксов собирательности с разнообразными оттенками знач.

Аффиксы принадлежности в монгольских и тунгусо-маньчжурских языках восходят к постпозитивным личным местоимениям, а в тюркских образуют особую систему (возможно, также восходящую к личным местоимениям); особый аффикс принадлежности 3-го лица -ni, не сводимый к местоимениям 3-го лица, возводится к праалтайскому состоянию. В тунгусо-маньчужрских языках аффиксы принадлежности 1-го лица множественного числа различают, как и личные местоимения, инклюзивность и эксклюзивность. Во всех трёх материковых семьях форма принадлежности 3-го лица используется для выражения определённости.

Практически для всех алтайских падежных систем характерен именительный падеж с нулевым показателем; форма с нулевым падежным показателем используется также при многих послелогах. Такая форма восстанавливается и для праязыка. Реконструируются также аффиксы винительного, родительного, партитивного, дательного и творительного падежей. Имеется ряд общих показателей с локализационными, направительными и подобными значениями, частично задействованных по языкам в именных парадигмах, частично проявляющихся в наречных образованиях. Эти показатели часто присоединяются друг к другу и к падежным аффиксам «основных» падежей, первоначально для выражения оттенков локализационно-направительных значений; затем тонкие различия стираются и возникают этимологически сложные падежные показатели.

Личные местоимения тюркских, монгольских и тунгусо-маньчжурских языков обнаруживают существенные совпадения (ср. различие прямой (bi-) и косвенной (m-) основ у местоимений 1-го лица; основа местоимения 2-го лица в монгольских языках (*t- > n-) отличается от тюркской и тунгусо-маньчжурской (s-). В монгольских и тунгусо-маньчжурских различаются инклюзивные и эксклюзивные местоимения 1-го лица мн. числа. Притяжательные местоимения производны от личных; в монгольских и тунгусо-маньчжурских языках имеются возвратно-притяжательные местоимения. Указательные местоимения совпадают формально и семантически в монгольских и тунгусо-маньчжурских языках; в тюркских древняя система (имеются три степени дальности). В корейском имеются общие с монгольскими и тунгусо-маньчжурскими указательные местоимения i (*e) ‘этот’ и te ‘тот’. Восстанавливается два вопросительных местоимения с противопоставлением по личности/неличности. В монгольских языках имеется особая категория местоглаголий (этимологически — глаголы, производные от указательных и вопросительных местоимений); к этой же категории относят отрицательный глагол е-, общий для монгольских и тунгусо-маньчжурских языков.

Вопреки часто высказывавшемуся мнению, для А.я. реконструируется система общих числительных от 1 до 10.

В алтайском глаголе находят две исконно глагольные формы: повелительное наклонение (в форме чистой основы) и желательное наклонение (на -s-). Прочие финитные формы этимологически представляют собой различные отглагольные имена, стоящие в предикатной позиции, или оформленные аффиксами предикативности (обычно выражают лицо и число). Показатели этих отглагольных имён (играющие ныне роль видо-временных и совершаемостных) обнаруживают значительное материальное сходство, однако их первоначальная семантика и употребление сильно затемнены внутрисистемными изменениями. Категория залога в алтайских языках является скорее словообразовательной; при общей структурной близости она сохраняет мало материально тождественных показателей. Для тюркских и тунгусо-маньчжурских языков характерно включение в глагольную парадигму категории отрицания, но показатели её не совпадают. Имеется несколько общих модальных показателей. Личное согласование глагольных форм представлено в языках внутреннего круга; его показатели восходят в конечном счёте к личным местомениям. В японском и корейском как функциональный аналог личного согласования выступает развитая категория вежливости.

А.я. демонстрируют значительное число общих словообразовательных показателей, главным образом имён от глаголов и глаголов от имён. 

А.я. — языки номинативного строя с преобладающим порядком слов SOV и препозицией определения. В тюркских, монгольских и тунгусо-маньчжурских языках встречаютсяизафетные конструкции с посессивным показателем при определяемом слове. Применяется в основном бытийный способ выражения обладания (то есть «у меня есть», а не «я имею»), кроме монгольских, где обладание выражается с помощью особого прилагательного на -taj (типа «я есмь лошадный»; прилагательные обладания и необладания есть и в других материковых А.я.). В японском и корейском предложении обязательно формально выражено актуальное членение. Термин «алтайский тип сложноподчинённого предложения» связан с предпочтением, оказываемым алтайскими языками абсолютным конструкциям с глаголом в нефинитной форме перед придаточными предложениями. 

Возникновение научной алтаистики связано с именем Б. Я. Владимирцова, Г. Й. Рамстедта и Н. Н. Поппе. Г. Рамстедт обосновал родство не только тюркских, монгольских и тунгусо-маньчжурских языков, но и корейского. Впоследствии Р. Миллер выдвинул, а С. А. Старостин окончательно обосновал принадлежность к той же семье японского языка. Ряд исследователей (А. М. Щербак, А.Вовин, C.Георг, Г.Дерфер, Ю.Янхунен) считает родство алтайских языков недоказанным, оставляя за алтайской общностью лишь ареальный и типологический статус. Основные претензии вызывает введённая в алтайское сравнение лексика: утверждается, что все алтайские лексические сопоставления могут быть объяснены разновременными заимствованиями и что общими для алтайских языков оказываются как раз слова, по своему значению относящиеся к «проницаемым» частям лексической системы. Реальная основа такого воззрения состоит в следующем: компаративистской процедуре в алтайских языках действительно приходится сталкиваться с возмущающим фактором многократно возобновлявшихся тесных контактов между тюрками, монголами и тунгусо-маньчжурами, вследствие которого лексика любого материкового алтайского языка полна заимствований из других А.я. Дополнение алтайского сравнения японским и корейским языками значительно повышает надёжность лексического сопоставления, уменьшая вероятность объяснения лексических совпадений ранними контактами.

Лит.:

• Ахатов Г.Х. Местные диалекты - надежный источник для сравнительно-исторического изучения языков» // "Вопросы диалектологии тюркских языков". Баку, 1963.

• Баскаков Н. А. Алтайская семья языков и её изучение. — М., 1981.

• Кормушин И. В. Системы времён глагола в алтайских языках. — М., 1984.

• Котвич В. Исследование по алтайским языкам. — М., 1962.

• Рамстедт Г. И. Введение в алтайское языкознание. — М. 1957.

• Старостин С. А. Алтайская проблема и происхождение японского языка. — М., 1991.

• Achatow G. Unsere vielsprachige Welt. — Berlin: NL, 1986.

• Haguenauer, Charles : Nouvelles recherches comparées sur le japonais et les langues altaïques , Paris : l'Asiathèque, 1987

• Miller R.A. Japanese and the other Altaic languages. — Chicago, 1971.

• Poppe N. Vergleichende Grammatik der Altaischen Sprachen, 1. Wiesbaden, 1960.

• Ramstedt G.J. Einführung in die altaische Sprachwissenschaft, Lautlehre. Helsinki, 1957.

• Starostin S.A., Dybo A.V., Mudrak O.A. The etymological dictionary of Altaic languages. Leiden, Brill, 2003.