Авторская позиция в художественно-мемуарной литературе 1

Но если Анатолий Жигулин попадает под репрессии в 49 –м году, практически со школьной скамьи, то Евгения Гинзбург была арестована в тридцать седьмом. К тому времени успела окончить Казанский университет, получила учёную степень кандидата исторических наук, читала лекции в Казанском педагогическом институте и Казанском университете, имела семью: мужа – Павла Васильевича Аксёнова, члена бюро Татарского обкома партии, и троих детей. Она была вполне взрослым человеком, состоявшейся личностью. Но ''настало время умирать или молча идти на свою Голгофу вместе с другими''. И она взошла на Голгофу молча – не оговорив ни одного человека, не подписав ни одного протокола, не запятнав своей совести. Восемнадцать лет были вычеркнуты из жизни, о них и был написан ''Крутой маршрут''. Поначалу Евгения Семёновна воспринимала арест как трагическую ошибку и ждала быстрого освобождения. Да и не одна она так думала. А потом, потом… надежды сменились недоумением и отчаянием.

Невольно задаёмся вопросом: как они смогли выжить, что помогло им выстоять в нечеловеческих условиях? В первую очередь, желание донести до современников и потомков те события, свидетелями которых они были.

''Я обязан рассказать людям, пока есть силы,'' – пишет Жигулин в своей

книге.

'' Я оказалась не только жертвой, но и наблюдателем... Жгучий интерес к тем сторонам жизни, которые открылись передо мной, нередко помогал отвлекаться от собственных страданий. Я старалась запомнить страдания, боль, запомнить, чтобы потом написать. И это было основной целью моей жизни в течение восемнадцати лет,'' – повторяет вслед за Анатолием Владимировичем Евгения Семёновна. В этом нам и видится одно из проявлений авторского взгляда на происходящее, его гражданственная позиция.

Вместе с тем следует обратить внимание на акценты, особенности авторских суждениях, которые демонстрируют очень важные, на наш взгляд, различия между мироощущением А. Жигулина и Е. Гинзбург.

Так юному максималисту и романтику Жигулину помогала жить и мысль о мести, о том наказании, через которое должны пройти предатели, обидчики и палачи. Именно такая мысль отчётливо звучит в ''Чёрных камнях''. Поэтому–то образ главного героя в повести – это образ Мстителя, человека, желающего наказать тех, кто унижал его: ''Не было сил, но они брались от мысли, что после работы мне дадут высокую жестяную миску, полный горшок каши, и кусок хлеба. И я буду есть, и во мне возникнет сила, и я убью своего мучителя,'' – читаем мы в одной из глав повести. И действительно, настанет время, когда Толик – студент будет на зоне силой и авторитетом и увидит унижение Протасевича и Дзюбы, своих обидчиков. Только один только раз прозвучит в повести мотив прощения, когда автор, вспоминая прошлое, переосмысливает своё отношение к одному из заключённых, давшему ему пощечину: '' Я тогда страшно вскипел на него. Я хотел отрубить ему голову. Но я был фитиль – доходяга, что мог сделать? Я долго ещё ненавидел Саркисяна. Но сейчас, спустя много лет, я пришёл к мысли, что Саркисян, в сущности, был добрым и хорошим человеком. И я простил его''. В остальных же случаях герой не проявляет сочувствия к собственным обидчикам. Нет, он не стал ни вором, ни убийцей. Но трагедия его в том, что уголовником всё–таки стал. Не воровал, а уголовником стал по образу своего мышления, т.к. принял основной закон этой категории людей: на насилие отвечать насилием, жить, думая только о себе. Так, оказавшись во второй раз в Воронежской тюрьме, он любуется впечатлением, произведённым благодаря своим статьям на сокамерников. Мелкая шушера освобождает ему лучшее место на нарах, ''уважаемые'' воры приглашают на чай с селёдкой. И герой не задумывается в это время о тех, кого согнали с нар, у кого забрали продукты жулики. А ведь всё отнято у собратьев по несчастью – таких же политических, как и он сам. Но есть ли время задуматься?

Читатель понимает, что где-то это проявление и удали, и лихачества, а может быть, и страха, прикрытого желанием его скрыть. На наш взгляд, писатель не случайно останавливается на таких неприглядных картинах собственной жизни. Безусловно, это потребовало от него огромного мужества - признать и показать не только положительные, но и отрицательные черты характера главногог персонажа книги. По сути, автор сознательно идёт на подобный шаг, чтобы и современники, и потомки поняли, насколько это было страшное время, насколько ломалась, корёжилась человеческая душа. И, отмечая это, мы понимаем, что авторская позиция, направлена против замалчивания как исторических событий, так и нравственных искажений, происходивших в общественном сознании.

Иное помогает выстоять Евгении Семёновне. Ещё раз подчеркнём: ко времени ареста она уже человек со сформировавшимися нравственными критериями, имеющий определённый жизненный опыт. Она мать. И ей стоило жить, как и сотням тысяч матерей, ради собственных детей, чтобы рассказать им об отцах, о времени, в котором они жили, и о себе. Да, долг перед ними помог матерям не только противостоять Системе, выжить, но и не сломиться. Они, ''зечки'', измученные голодом и непосильным трудом, не озлобились, не потеряли веры в людей. И потому, что они – Матери, мы не встретим в книги мысли о мщении. Нет, здесь показана великая сила их материнской любви, способной преодолеть любые препятствия и страдания. Потому-то этот образ - образ Матери основной в романе Е. Гинзбург.

И к нам, читателям, автор, относится как заботливая Мать, предупреждая о том, что ни при каких обстоятельствах нельзя терять человеческое лицо, нельзя озлобляться. Так, встретившись в лагере уже с бывшим когда-то следователем; с тем, кто допрашивал и унижал её, отдаст самое ценное - свою пайку хлеба. Правда, не удержится и скажет, кому он должен быть благодарен за помощь. Но мысль о том, что поступила так мелочно, долго ещё жгла её душу: ''Зачем постаралась отравить горечью этот, может быть, последний в его жизни кусок хлеба? Гнусность какая! Разве в этом аду мы не квиты, не заплатили друг другу за всё? Счёт закрыт. '' И больше не опустится она до мстительности, потому что понимает: убивается лучшее в ней. Так приходит осознание того, что нет тюремщиков, а есть просто люди, втянутые Системой, ею превращённые в орудия зла. ''И что же мстить им всем? Подражать тирану в жестокости? Длить без конца торжество ненависти? Если снова поощрять звериную жестокость, пусть даже по отношению ко вчерашним винтикам в сложной машине злодейства, чем всё это кончится? Ведь обрастём клыками и шерстью! На четвереньки встанем!'' (с. 567)

Так Е. Гинзбург не только рассказывает об испытаниях, выпавших на её долю, но пытается донести до читателя мысль об общечеловеческих ценностях, которые помогли ей и жизнь сохранить, и не потерять душу. Именно такова позиция Евгении Семёновны.

Да, у них отнимали самое дорогое: мужей, детей, свободу, мечты о счастье… Казалось бы, человек должен сломаться от одиночества, тоски, а героиня счастлива тем, что может развиваться духовно. Сидя в карцере, она сочиняет стихи, помогающие нам понять причину её стойкости:

Счастье, что в этих скитаниях

Всё-таки я не одна.

Камень взамен подушки,

Но про ночной Гурзуф

Мне напевает Пушкин,

Где-то в углу прикорнув.

И для солдат незримо

Вдруг перешёл порог

Рыцарь неповторимый,

Друг Александр Блок…

Пусть же беснуется, воя,

Вся вурдалачья рать!

Есть у меня такое,

Что вы не в силах отнять!

Герой А. Жигулина тоже выживет благодаря стихам. Он, мальчишкой попав в среду уголовников, приобретает авторитет благодаря тому, что знает наизусть стихи С. Есенина: ''Когда же случайно узнали, что я помню так много стихов Есенина, я стал в бригаде и в бараке человеком важным, нужным и уважаемым.'' (с. 141)

Позже, в шестьдесят втором году, автор напишет стихотворение ''Вина'', в котором расскажет о лагерях и людях, подобно ему, осуждённым по 58-ой статье. И слышна здесь гордость поэта за тех, кто не поддался обстоятельствам, не предал и не пошёл против совести:

О, люди!

Люди с номерами.

Вы были люди, не рабы.

Вы были выше и упрямей

Своей трагической судьбы.

Я с вами шёл в те злы годы,

И с вами был не страшен мне

Жестокий титул ''враг народа''

И чёрный

Номер

На спине.

Да, их книги дополняют друг друга в описании порядков в тюрьмах, методов ведения следствия, реалий лагерной жизни. И этот ад, ''технология следствия'', рассказанные подробно, изнутри, заставляют читателя переживать описанные события с максимальной остротой. Вот как показан ''конвейер'' (когда заключённых лишали сна) у Жигулина: ''Первые 2-3 часа допроса Харьковский никаких вопросов не задавал, что-то листал, писал, переписывал, не обращая вроде бы на меня никакого внимания. Но стоило мне хоть чуть-чуть задремать, он сразу замечал: - не спать, Жигулин. Вы на допросе! – Но вы же ничего не спрашиваете, а я не спал трое суток.'' (стр 72) Такой допрос длился до утра, когда уже в камере нельзя было спать, а ночью - опять допрос.

Дополняет показания Жигулина и Е. Гинзбург, говоря о том, зачем проводились ночные допросы; что такое конвейер: ''За меня снова взялись. Меня поставили на конвейер. Непрерывный допрос. Они меняются, а я остаюсь всё та же. Семь суток без еды и сна, даже без возвращения в камеру. Они (следователи) проходили передо мной как во сне. Цель конвейера – истощить нервы, обессилить физически, сломить сопротивление, заставить подписать то, что им требуется…'' (стр. 55) Перекликаются авторы и в описании карцеров: ''Заключенного, раздетого до нижнего белья, помещают в узкий каменный мешок, размером примерно два на три с половиной метра. Высоко наверху окошко с решёткой и без стекол…'' (с. 63) Так показан карцер у Жигулина.

У Гинзбург читаем: ''Я оказываюсь в каком-то каменном треугольнике, ни окна, ни лампочки, свет падает только из открытой пока двери. Веет могильным холодом. Ясно, что застенок этот не отапливается. На высоте, вверху, прибиты узкие нары, заменяющие койку. (с.132)

Так и пишут они на одном материале - материале своих страданий.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

Прочитанные нами произведения Е. Гинзбург ''Крутой маршрут'' и А. Жигулина ''Черные камни'' позволили выявить основную тему их произведений - тему памяти и исторической правды. Авторы рассказывают о собственной судьбе и судьбах тысяч политзаключённых, испытавших на себе все превратности жизни. И главное, в чем видится нам их авторская позиция, заключается в том, что они, прошедшие гулаговский ад, взяли на себя обязанность - передать нам правду о себе и Истории. ''Это надо знать всем тем, кто не испытал того, что испытали мы, и не знает того, что знаем мы''. Так, повествуя нам о людях, вычеркнутых когда-то из энциклопедий и справочников, они сохраняют Историю.

При этом авторы обращаются к таким важным общечеловеческим ценностям, которые не должны меняться ни при каких обстоятельствах. Они заставляют задуматься над тем:

• возможно ли выжить, не отвечая насилием на насилие?

• чем отмеряется та малость, при которой человек, - казалось бы, лишённый всего,- может жить и оставаться Человеком?

• что помогает не только выжить, но и сохранить свою ''я''?

Так, Евгения Семёновна пишет хронику, раскрывая внутреннюю духовную эволюцию героини, ''путь превращения наивной коммунистической идеалистки в человека, основательно вкусившего от древа познания добра и зла''. И нам особенно дорога мысль, высказанная Евгенией Гинзбург, о том, что самое страшное в человеке – духовное омертвление: ''Трудно проследить, как человек, загнанный бесчеловечными формами жизни, понемногу лишается привычных понятий о добром и злом, о мыслимом и немыслимом.'' Потому-то ни сила власти и кулак, ни умение добыть кусок хлеба заслуживают уважения, а сила духа, доброта и отзывчивость, способность прийти на помощь даже тогда, когда самому плохо. Так героиня, находясь ещё в ссылке, берёт на воспитание брошенного ребёнка к себе в семью, становится ей матерью и не пожалеет в дальнейшем о сделанном: '' И горе, и радость, доставляемые ею, я воспринимаю всегда как органическую часть моей жизни, моей судьбы''.

А. Жигулин же в своем произведении практически не показывает душевные переживания героя, главное для автора – отразить испытания, выпавшие на долю героя и пройденные им. Борьба за жизнь - это извечное человеческое начало - мощно давало о себе знать в тех нечеловеческих условиях, которые показывает А. Жигулин. Окрепнув, он уже мог давать сдачи обидчикам: ''Я был смел и силён, как молодой зверь. За пазухой у меня всегда была завёрнута в тряпку острая и крепкая закалённая пика''. (с. 160) Как отличается этот взгляд от позиции Евгении Семёновны! Может, потому, что герой Анатолия Владимировича молод, и не испытывает он тех чувств, что владеют героиней Евгении Гинзбург.

Через всю книгу писательницы проходит боль, чувство вины и стыда, собственной ответственности за то, что творится в стране: ''Я полна какого-то странного чувства стыда перед этой милой девушкой из незнакомого мне мира. Хоть я и сижу рядом с ней, но мне ещё кажется, что я, коммунистка, несу ответственность за то, что так горячо ожидаемая страна отцов встретила Ляму, весёлую, смышлёную, хорошую русскую девушку вот этой камерой.'' (с.40)

Но оба автора говорят своими книгами, что виновны не только те, кто ударил, но и те, кто поддерживал Зло. Всё равно чем поддержал: бездумным соглашением или малодушным написанием полуправды.

И ценность таких книг, мы считаем в том, что непридуманные герои убеждают нас в возможности противодействия злу, насилию. Источником же такого противостояния является умение оставаться Человеком, высокая требовательности к себе. Поэтому-то людей, обладающих этими качествами, никто и никогда не сможет сломить.

Пусть же беснуется, воя,

Вся вурдалачья рать!

Есть у меня такое,

Что вы не в силах отнять! –

писала Е.Гинзбург.

Я на трудных дорогах века,

Где от стужи стыли сердца,

Разглядеть хочу человека-

Современника и

И борца.

Там, в тайге,

Вдали от селения,

Согревая свой хлеб ладонями,

Забывая тоску в труде,

Там впервые мы твёрдо поняли,

Что друзей узнают

В беде.

Как же мне не писать об этом?!

Как же мне свой рассказ не начать?!

Нет! Не быть мне тогда поэтом,

Если я

Смогу смолчать.

СПИСОК ИСПОЛЬЗУЕМОЙ ЛИТЕРАТУРЫ:

1. Жигулин А. Чёрные камни, -М.: кн. Палата, 1989г.- 240 с

2. Оскоцкий В.Д. Портрет современной прозы, -Киев, 1989г. 100 с

3. ''Сельская новь'', 2002г., № 2;

4. ''Русский язык и литература в средних учебных заведениях УССР, 1991, № 8

5. Гинзбург Е. Крутой маршрут: хроника культа личности. - Смоленск: Русич, 1998.- 656 с.

6. ''Магаданская правда'' 1995г, 14 января

7. Райзман М.И. Материалы научно-практической конференции 2003г. Интертет.