Проблема жестокости и милосердия в повести А.Приставкина "Ночевала тучка золотая"

Проблема жестокости и милосердия в повести А. Приставкина «Ночевала тучка золотая»

Введение.

Рождённые в года глухие

Пути не помнят своего.

Мы - дети страшных лет России -

Забыть не в силах ничего.

А. Блок.

Как-то собираясь в дорогу и раздумывая, что бы такое взять почитать, схватила с полки Приставкина. Книга давно стояла на полке, но до сих пор ни страницы из этого тома я не прочла и вообще с этим автором знакома не была. Внимание привлекло название произведения – «Ночевала тучка золотая». Что-то знакомое с детства… Кажется, учили наизусть… Воспоминания о стихах Лермонтова настроили на лирический лад.

Повесть стала потрясением, вызвав впечатления самые противоречивые. Лицо войны знакомо нам по книгам, спектаклям, кинофильмам. Трагическое и героическое, самоотверженное и совершенно «не женское». Вроде бы и не так мало написано о войне, ее ужасах, о сиротах войны, но братья Кузьмины, или, как их звали, Кузьмёныши, надолго остались в памяти. События почти семидесятилетней давности вдруг пролили свет на незатухающий конфликт в Чечне, сделав далекое прошлое до боли близким.

Анатолий Игнатьевич Приставкин рассказал о том, что чувствовал сам, когда его послали на Кавказ, известный мальчишке лишь по рисунку на коробке папирос «Казбек»: горец на коне, в бурке и снежные вершины за его мощными плечами. Война против целого народа, увиденная глазами ребенка, который не понимает ни смысла, ни цели происходящего. Детское сознание и поступки детдомовского ребенка, над которым издевалась целая когорта всякого рода «воспитателей», оказываются чище, благороднее, мудрее сознания и поступков тысяч взрослых людей, ослепленных яростью и безжалостно уничтожающих друг друга. Читая повесть, неожиданно понимаешь, почему автор выбрал такое название. Золотая тучка – это душа ребенка, ее чистота и незащищенность. Это феерическое видение, согревающее сердце и заставляющее его биться в тревоге – не разобьется ли эта тучка о горные вершины?

Не раз при чтении сжимается от боли сердце: события повести трагичны, разум порой отказывается воспринимать их. Многие сцены прямо-таки ошарашивают, особенно, если вспомнить, что герои повести - 10–13-летние дети, сироты, лишенные родительской заботы и теплоты, пытающиеся выжить в жестоком мире. Эти пронзительные сцены надолго врезаются в память.

Повесть-исповедь заставляет задуматься о проблеме жестокости и милосердия, об истинных ценностях, об умении любить людей и прощать, не проходить мимо чужой боли, никого не оставляя равнодушным. Именно поэтому в своей работе я обратилась к творчеству Приставкина и его повести «Ночевала тучка золотая».

Глава 1. О жизни и творчестве Анатолия Приставкина.

Очень мало мы знаем о таком писателе, как Анатолий Игнатьевич Приставкин, а может быть, это имя и многим совсем незнакомо.

Родился Анатолий Приставкин 17 октября 1931 года в городе Люберцы Московской области.

У Анатолия с детства осталось воспоминание о том, что дома всегда находились колодки – отец сам подбивал или мастерил детям новую обувь. До войны семья Приставкиных с родственниками жила в деревянной коммуналке – 8 человек на 8 квадратных метрах. У родителей стояла кровать, у Анатолия –диванчик, у сестры – колясочка, остальные взрослые спали на полу – ногами под кровать, а головой под стол, и тот, кто вставал на работу первым, перешагивал через остальных. И все-таки Анатолий Приставкин считает детство самым счастливым периодом жизни – еще не началась война, была жива мама, хотя в то время она уже смертельно болела. Анатолий воспитывался на прекрасных фильмах – «Чапаев», «Котовский», «Салават Юлаев», «Щорс», читал А. Барто, К. Чуковского, а потом – Л. Пантелеева. Его удивительные «Часы» стали любимым произведением мальчишки.

Когда началась война, Приставкину шел 10-й год. Отец ушел на фронт, а мать вскоре умерла от туберкулеза. Вскоре он попадает в детский дом – в те годы под Москвой их было более 200. Мальчик всю войну бродяжничал, и все, что досталось бездомным детям во время войны, в полной мере выпало и на его долю. В детских домах жили дети репрессированных, военнослужащих, сироты, среди них встречались начитанные мальчики, которые за корочку хлеба рассказывали романы с продолжением, растянутые на много вечеров.

С детства Анатолия Приставкина носило по разным частям огромной страны – Подмосковье, Сибирь, Северный Кавказ, куда в 1944 году, в момент депортации чеченцев, направили для заселения территорий, ставших пустыми, московских беспризорников. До сих пор у Анатолия Игнатьевича хранится предмет, оставшийся с тех времен, - финка, сделанная для детской руки. О том времени Приставкин через некоторое время скажет: «В самой середке войны тыл представлял собой фантастическую картину: военные и беженцы, спекулянты и инвалиды, женщины и подростки, выстоявшие по нескольку смен у станков, беспризорные и жулики… Мы были детьми войны и в этой пестрой среде чувствовали себя как мальки в воде. Мы всё умели, всё понимали и, в общем-то, ничего не боялись, особенно когда нас было много».

Однако смелость этих «мальков» имела совсем иные корни и не походила на обычную мальчишескую бесшабашность – это была смелость отчаяния, которую волей-неволей должен был развить в себе ребенок, попавший в крайние обстоятельства и бедствующий на последнем пределе. В свои беспризорные годы мальчишки становились сочинителями собственной жизни, частично пытаясь защититься, - в годы раскулачивания, различных политических процессов и репрессий стало опасно рассказывать о себе правду.

К писательскому ремеслу Приставкина подтолкнул случай… Детей почти месяц везли в вагонах товарняка, в день выдавали по кусочку хлеба. В Челябинске, куда их привезли, на станции находилась столовая, которую осаждали беженцы, и ребята не могли пробиться через эту толпу взрослых. Тогда их воспитатель Николай Петрович стал кричать людям, чтобы они пропустили детей. И произошло чудо: они прошли сквозь толпу по освободившемуся пространству, как по коридору, - дети не видели лиц, просто чувствовали, что защищены, что их никто не раздавит. Эта тема легла в основу первого рассказа Анатолия Приставкина – «Человеческий коридор». Впоследствии этот символ «человеческого коридора» сопутствовал писателю на протяжении всей жизни, и он не переставал идти по нему, ощущая поддержку людей, готовых вывести его в будущее.

Работать Приставкин начал в 12 лет. У детдомовцев путь в жизнь лежал через ремесленное училище, завод, вечернюю школу или техникум, и Анатолий не миновал его. В 14 лет, когда судьба забросила его на Кавказ, под Серноводск, Приставкин мыл банки на консервном заводе в станице Асиновской, а с 15 лет устроился в радиолабораторию при авиационном заводе, и это место на многие годы стало для него прибежищем, почти домом. С 1946 по 1951 год будущий писатель учился в авиационном техникуме на вечернем отделении.

Все это время главную надежду на то, что когда-нибудь жизнь станет светлее, лучше и интереснее, давали Анатолию книги. Приставкин любил их, доставал, где возможно, иногда чтением пытаясь заглушить чувство голода, а потом много думал о прочитанном, стихи запоминал целыми страницами. Уже после войны Анатолий начал читать стихи с самодеятельной сцены, играть в любительских спектаклях, и это увлечение осталось на долгие годы. «Василий Теркин» в его исполнении пользовался большой популярностью, а в период, когда Приставкин проходил военную службу, армейское начальство возило его из части в часть, относя его выступления к важным «воспитательным мероприятиям».
Тогда же ему захотелось самому попробовать силы в сочинительстве. Анатолий написал пьесу – несколько прозаических фрагментов трудно определяемого жанра, а потом пошли стихи. Сначала он читал их с эстрады, позже решился предложить для печати, и несколько стихотворений действительно опубликовали. Когда молодой автор впервые увидел свои строки, набранные типографским шрифтом, почувствовал себя окрыленным.
Вернувшись из армии в 1954 году, он поступил в Литературный институт имени М. Горького, начав учиться в поэтическом семинаре Льва Ошанина, который первым заметил и одобрил его рассказы. Потом их опубликовал В.П. Катаев в журнале «Юность» № 6 за 1959 год. Впоследствии эти рассказы об искалеченном детстве перевели на многие языки.

Со временем стали проситься на бумагу несколько коротких историй о том, что писателю пришлось испытать в годы войны. Как строится композиция рассказа, Приставкин в то время имел весьма неясные представления, поэтому стал излагать обрывки воспоминаний в освоенной манере – получилось нечто вроде стихов в прозе. Вышло очень удачно, в основе многих фрагментов лежали не законченные сюжеты, а лишь яркие впечатления, врезавшаяся в память деталь, небольшой эпизод – такая безыскусность придала текстам особый дух подлинности. Эти неожиданные сочинения являлись к автору практически в готовой форме – на лекциях, семинарах, в долгой дороге домой. Так он написал цикл, получивший название «Военное детство». На эту публикацию сразу же обратили внимание читатели и критики, цикл Приставкина открыл целый пласт жизни, по сути, прежде неведомый литературе, и определил не только одну из основных тем творчества автора, но и одно из жанровых пристрастий, которому писатель следует и по сегодняшний день. Рассказы, написанные от первого лица, представляют собой отрывки из дневника, монологи героя, выдержанные в манере исповедальной прозы; читателями они были
восприняты как этюды, фрагменты к будущему крупному полотну. Однако после выхода в свет «Военного детства» писатель долгое время не обращался к печальному опыту прошлой жизни.

Приставкин сам объяснял, почему этот перерыв оказался длиной почти в два десятилетия: «Я не только боялся писать о тех страшных военных днях, я боялся прикасаться к ним даже памятью: это было больно, мне не хватало сил даже перечитывать свои написанные ранее рассказы». Все же прикоснулся.

Приставкин написал повесть «Солдат и мальчик» еще в 1971 году, рукопись почти 7 лет пролежала в редакции. Повесть «Солдат и мальчик» стала результатом душевного «взрыва» автора – он не стал бы повторять тему детдомовцев и трагических обстоятельств войны, если бы не острое желание освободиться от наболевшего.

В начале 1980-х годов Приставкин написал повесть «Ночевала тучка золотая». Создавалась она для себя, так как самый прозорливый сочинитель тех лет не поверил бы, что такая работа сможет увидеть свет. В своем произведении автор попытался откровенно сказать о том, что пережил сам и что больно обожгло его нервы: мир не достоин существования, если он убивает детей.

Глава 2. История публикации повести «Ночевала тучка золотая».

У повести «Ночевала тучка золотая» судьба была непростой, как и у многих произведений А. Приставкина. Повесть «Ночевала тучка золотая», опубликованная в журнале «Знамя», произвела в читательских рядах, так сказать, замешательство. Но ведь это было далеко не первое обращение к детдомовской теме, хотя «Ночевала тучка золотая» - вещь беспрецедентная.

Анатолий Приставкин так говорит: « Моё поколение – хотело оно того или нет – всеми порами и кровью впитало в себя все впечатления детства, и хорошие, и плохие. Как мне объяснили позднее, «Ночевала тука золотая» написана на сленге – смесь рыночного, приблатненного фольклора изрядно насыщает ткань повести. Но – что делать – всё это из детства, всё это правда». Ведь беспризорщина в послевоенные годы и в военные не была таким локальным явлением, как сейчас, хотя, как известно, у нас сейчас детдомов много и они переполнены. Но то была, если можно так назвать, всесоюзная беспризорщина. На фронте были миллионы людей, репрессированных были миллионы. Сколько же оказалось выброшенных на улицу детей? Можете представить? Правда, тогда они не догадывались, чьи они дети и почему папа им не пишет, а мама не приезжает…

А. Приставкин вспоминает о своей повести: «Повесть моя долго лежала в…бельевом шкафу. Я боялся её вытаскивать. Ты поднял вопросы, которые трогать нельзя, говорили мне друзья. Так получилось, что сперва я предал «Тучку…» гласности таким образом: собрал друзей и предложил послушать две-три главы. Огорчение, кислое согласие. Потом все молча разошлись. Но в конце кто-то сказал: «Зачем ты это написал? Спрячь». Потом стали перепечатывать, копировать. Значит, она людям нужна».1 После первого коллективного чтения повести в кругу друзей начались странные вещи: сначала к Приставкину зашел товарищ и попросил рукопись, чтобы почитать дома, другой знакомый попросил для сына, третий – для коллеги. Ко времени публикации в журнале «Знамя» повесть прочитали как минимум 500 человек. Однажды домой к Анатолию Игнатьевичу приехал совершенно незнакомый человек из Ленинграда и сказал, что по просьбе своих товарищей должен обязательно прочесть повесть, чтобы рассказать о ней у себя дома.

Рукопись каким-то образом без участия автора дошла до Белоруссии, и на VIII съезде писателей СССР Алесь Адамович в своем выступлении сказал несколько слов в ее поддержку. Читали ее и многие известные писатели, поэты, критики – все это стало для Приставкина колоссальной поддержкой. Тогда он поверил, что повесть надо печатать...
Прошла она и все «толстожурнальные» круги, и не скоро нашелся редактор, который смог взять на себя ответственность, не побоялся собственных предрассудков, собственного внутреннего перестраховщика, сидящего, к сожалению, ещё во многих, - и повесть была напечатана.

Повесть напечатал в 1987 году Георгий Бакланов – писатель-фронтовик, незадолго перед тем назначенный главным редактором журнала «Знамя». Читатели были удивлены, взволнованы, ошеломлены. О детских домах писали не раз и по-разному. Но так, как написал А. Приставкин, не писал никто.

Его «детдомовские» произведения – это картины страшной, бесчеловечной действительности. Они вписываются в те общие кошмары, которые пережила страна в 30 –40-е годы. Объясняя название своей новой повести, А. Приставкин говорит о таких, как и он, детдомовцах военных лет, об их незащищенной, никем не оберегаемой жизни: «Тучки мы… Влажный след… Были и нет». Это тема людей, выбитых из колеи жизни, оборвышей. Теперь она зазвучала еще с большей силой. Автор не корректирует память, отбирая из былого лишь удобное, он старается точно восстановить события, не обходя темного, неприглядного, не украшающего ни человека, ни общество.

Но всегда и везде найдутся люди, которые будут противостоять этому автору, обществу, произведениям о страшной жизни детей во время войны. После публикации повести Приставкин начал получать письма. Они приходили десятками. В них – возмущение, упреки, даже негодование…

Так, например, один из сталинистов, Александр Николаевич Борисов из г. Ростов-на-Дону, писал в письме к А.Приставкину о том, что тот ненавидит всех, весь советский народ:

«Какую нужно иметь ненависть к обездоленным детям, к советским людям и нашему строю, чтобы написать такой пасквиль… Я много читал о детских домах и других детских учреждениях, позже сам работал в специальной школе, где были трудные дети, свыше 25 лет, но нигде не встречал такого…

А как автор описывает взрослых?

Первый директор – живодёр, жулик.

Второй – трус и «непонятливый».

Проводник вагона – жулик, хапуга, бандит.

Красноармейцы – живодёры, убийцы, матершинники.

Население (рынок) – злодеи, живодёры.

Воспитатели – безликие, кроме Регины Петровны…

Ветераны войны – алкаши, живодёры, подонки.

Единственное светлое пятно – Вера-шофёр, но автор испугался и вскоре её убил.

У автора нет ничего святого…

Не думаю, что гласность предполагает рытьё в помойных ямах, какой является повесть Приставкина… Я сразу увидел, что это мерзкий пасквиль на нашу жизнь. А чему научится, читая ее, молодой человек?..»

Другая читательница обратилась к А.Приставкину со словами: «…злоба и ненависть одолевают автора повести, как иначе понять его, когда он пишет: «Я же показал тыл, оказавшийся пострашнее войны: банды, спекуляция, насилие над детьми, жестокая система отношений». И такой писатель получает Государственную премию СССР! Поистине происходят чудеса; не на волне ли антисталинской пропаганды возник этот «инженер человеческих душ»?!»

М.И.Кравчук написал в письме Приставкину: « Я считаю, что публикация подобных произведений противоречит интересам нашего общества и подрывает устои нашего государства. Политика гласности провозглашена для того, чтобы в конечном итоге приносить выгоду государству… Авторы не понимают диалектики исторических процессов, их позиция отличается беспочвенным идеализмом. Они не понимают, что существует объективный закон взаимодействия, самоорганизации систем. Как большая и сильная амёба, обеспечивая себе будущее и место под солнцем, поглощает малых и слабых амёб, так большие и сильные народы поглощают, ассимилируют и вытесняют малые и слабые народы… Я понимаю, что вы не опубликуете моё письмо, поскольку оно содержит сведения, не подлежащие разглашению, да я на этом и не настаиваю. Мне просто хочется, чтобы вы имели в виду всё то, что я написал, и учитывали в дальнейшей работе».

продолжение