Роль художественной детали в произведениях русской классики

     Содержание

Введение……………………………………………………………………….3

Глава 1. Символика цвета в произведениях русских писателей…………...4

Глава 2. Связь самоцветов с жизнью литературного героя……………… 13

Заключение…………………………………………………………… .23

Список литературы ………………………………………………………… 25

Введение

Картина изображенного мира в художественном произведении складывается из отдельных художественных деталей. Будучи элементом художественного целого, деталь сама по себе является мельчайшим образом, микрообразом. В то же время деталь практически всегда составляет часть более крупного образа, которая позволяет создать целостный образ героя. Художественные детали играют в произведениях важную роль, в них скрывается порой глубокий смысл, богатство ассоциативных связей.

Вопрос о художественной детали с точки зрения цветообразов и ее роли в произведении исследован недостаточно в литературоведении.

Цветовые слова, цветообразы, имеющие часто переносное и символическое значение, активно используются в различных жанрах устного народного творчества, в произведениях русских классиков.

Цветообозначение в произведениях любого писателя является одним из элементов его стиля и мировосприятия. Поэтому не случайно усилия многих исследователей художественной речи в последнее время направлены на изучение цветового видения писателей.

Цель данной работы состоит в изучении художественной детали с точки зрения цветообразов и ее роли в произведениях русской классики.

Задачи:

1. Проанализировать символику цветов в произведениях русских писателей.

2. Рассмотреть символику камней-самоцветов в произведениях и их связь с жизнью литературных героев.

В данной работе мы рассмотрим роль художественной детали с точки зрения цветообразов лишь на примере некоторых произведений И. Гончарова, И. Тургенева, Н. Лескова, А. Куприна.

Работа не претендует на абсолютную полноту охвата материала, на неопровержимость выводов.

В данном реферате используется аналитический, описательный метод исследования.

Символика цвета в произведениях русских писателей

У А. А. Фета есть стихотворение «Язык цветов»:

Мой пучок блестит росой,

Как алмазами калиф мой.

Я давно хочу с тобой

Говорить пахучей рифмой.

Каждый цвет уже намек, -

Ты поймешь мои признанья;

Может быть, что весь пучок

Нам откроет путь свиданья.

Символику цветов использовала в своей переписке с подругой А. П. Керн. Так, влюбленного в нее офицера, в неиссякаемую преданность которого Керн верила, она называла Иммортелем (Бессмертником). Если учесть эти особенности русской культуры, то случайные, казалось бы, детали известных произведений русской классики вдруг начинают приобретать новый, особенный смысл. Например, в романе И. А. Гончарова «Обыкновенная история» Александр Адуев, приехавший из провинциального имения в Петербург, передал дядюшке письмо, весьма смутившее Адуева-старшего. Некая Марья Горбатова напоминала Петру Ивановичу их юную, наивную и счастливую любовь, которой она осталась верна. В письме были такие строки: «…Гуляя около нашего озера, вы, с опасностию жизни и здоровья, влезли по колено в воду и достали для меня в тростнике большой желтый цветок. <…> Сей цветок и ныне хранится в книжке». Этот цветок становится своеобразным символом-лейтмотивом, который проходит через весь роман. Дядя, иронизируя над романтическими настроениями Александра, говорит, что тот «сильно испорчен в деревне теткой и желтыми цветами».

Когда разочарованный столичной суетой Александр вернулся в имение, его встретила та же вечная красота озера: «Плакучие березы купали в озере свои ветви, и кое-где берега поросли осокой, в которой прятались большие желтые цветы, покоившиеся на широких плавучих листьях». Узнав тайну прошлого увлечения дяди, Александр в письме в свою очередь старался уколоть его: «Театр ваших любовных похождений перед моими глазами – это озеро. На нем еще растут желтые цветы; один, высушив надлежащим образом, честь имею препроводить при сем к вашему превосходительству, для сладкого воспоминания». Желтый цветок – кувшинка – как и белая водяная лилия, по научной классификации принадлежит к семейству «нимфейных». Это название связано с древнегреческой легендой, согласно которой в прекрасный водяной цветок превратилась нимфа, погибшая от безответной любви к Геркулесу. Белая лилия и желтая кувшинка издавна окружались романтическим ореолом: по западноевропейским легендам они служили приютом эльфам, славяне считали их русальными цветами. В старинных русских травниках они назывались одолень-травой, и их корням приписывали таинственные свойства приворотного любовного зелья: Кто тебя не любить станет и хочешь его присушить – дай ясти корень». Но, видимо, не случайно в качестве цветка, который стал символом романтической любви, Гончаров все-таки выбирает не белую лилию, а желтую кувшинку. Желтый цвет ассоциировался с представлением о неверности, горьком разочаровании, о несбывшихся надеждах. Именно такое значение, например, согласно символике цветов, отводилось желтой розе. Цвет не только усиливал смысл печальной легенды об отвергнутом чувстве нимфы, которая дала название этим цветам, но и становился символическим намеком на сущность любовных коллизий, связанных в романе с желтым цветком: желтую кувшинку подарил влюбленный Петр Иванович девушке, которую он вскоре забыл, уехав в Петербург; на берегах того же озера с желтыми кувшинками зарождалась любовь Софьи и Александра, но Александр, как и дядя, вскоре так же изменил своей первой привязанности.

С другой стороны, через весь роман проходит противопоставление желтого цветка, символизирующего романтическую влюбленность, и желтого металла, ставшего единственным кумиром нового, трезво-меркантильного поколения. В финале письмо, напоминающее о прошлой любви Адуева-старшего и желтых цветах, летит в огонь камина. А дядя и племянник увлеченно обсуждают выгодные стороны предстоящей женитьбы Александра: «пятьсот душ и триста тысяч денег».

В романе Гончарова «Обломов» символическим лейтмотивом становится цветущая ветка сирени. Ольга, ожидавшая признания Обломова и раздраженная его нерешительностью, с досадой бросила ветку сирени на землю. Брошенная ветка вдруг приоткрыла Обломову тайну влюбленной женской души. Он поднимает сирень и бережно уносит домой, окрыленный счастливыми надеждами. Ветка сирени, протянутая Ольгой Илье Ильичу при новой встрече, заменяет слова признаний. Ветка сирени возникает из-под иглы Ольги на вышивке. Когда же Ольга получила от Обломова письмо, в котором тот сомневается в глубине ее чувства, в ее сознании это ассоциируется с отцветшей сиренью: «Сирени… Отошли, пропали!» В конце романа Штольц, ставший мужем Ольги, жалея Обломова, приглашает его в гости, надеясь, что в нем еще проснутся душевные силы: «Вспомнишь парк, сирень и будешь пошевеливаться».

Происхождение названия сирень связано с древнегреческой легендой, рассказанной в «Метаморфозах» Овидия: Пан, влюбленный в нимфу Сирингу, безуспешно преследовал ее, пытаясь объясниться. Боязливая нимфа, добежав до реки, просила ее о помощи и была превращена в тростник, из которого безутешный Пан сделал себе свирель. Но так как свирели затем стали делать из мягкой древесины сирени, то этот куст и оказался соотнесенным с именем Сиринги, чье сердце так и не было разбужено для любви.

Гончаров, как и его современники, хорошо знал античные легенды о происхождении растений. Недаром в его романе «Обрыв» Райский замечает, что «все любовные мечты, слезы, все нежные чувства – суть только цветы, под которыми прячутся нимфа и сатир». В романе «Обломов» легенда о Сиринге получает обратную трансформацию, так же, как и взятый из «Метаморфоз» миф о Пигмалионе, который своей любовью будто бы оживил статую Галатеи. У Гончарова Ольга, старавшаяся пробудить душу Обломова, с досадой подумает: «Но это какая-то Галатея, с которой ей самой приходится быть Пигмалионом». И в роли Сиринги в романе так же оказался Илья Ильич, искавший спасения от беспокойной и требовательной любви Ольги у реки. То, что на Неве сняли мосты, позволяло ему избегать решительного объяснения с Ольгой: «Обломов, встав утром, прежде всего с беспокойством спрашивал, наведены ли мосты. – Нет еще, - говорили ему, и он мирно проводил день». Любовь, начавшаяся с ветки сирени, не могла стать счастливой. Н. Ф. Золотницкий в книге: «Цветы в легендах и преданиях» пишет: «На Востоке, откуда, как мы знаем, и происходит сирень, она служит эмблемой грустного расставания, и потому влюбленный вручает ее там обыкновенно своей возлюбленной лишь тогда, когда они расходятся или расстаются навсегда». Это восприятие сирени передалось и западноевропейской культуре. В Англии, например, жениху, с которым девушка по какой-либо причине не могла связать свою судьбу, посылалась ветка сирени. В романе «Обломов» для Ольги Ильинской сирень олицетворяла «цвет жизни», весну души, пробуждение первых любовных чувств. Но независимо от намерений самой девушки, ветка сирени, протянутая Ольгой Обломову, в точности исполнила свое роковое предназначение. Они были обречены на разлуку.

Однажды, когда Ольга и Обломов гуляли по парку, между ними произошел следующий разговор:

«−А резеду вы любите? – спросила она.

−Нет: сильно очень пахнет; ни резеды, ни роз не люблю…»

Вряд ли простодушный Обломов догадывался, какое значение его ответ мог иметь для того, кто был знаком с «языком цветов». А лукавая Ольга, возможно, не вполне невинно задала свой вопрос. Резеда являлась общеизвестным символом сердечной привязанности, роза – любви. Отношение Обломова к этим цветам помимо его воли выдало его неспособность к сильным и глубоким чувствам. А вот в романе Тургенева «Накануне» серьезность увлечения Елены подчеркивается характерной деталью. Она приходит к Инсарову, овеянная духами с запахом резеды. И потом во время болезни Инсаров, находясь почти в беспамятстве, угадал присутствие Елены по этому запаху.

В одном из стихотворений, в котором девушка собирается предупредить любимого об отношении семьи к попытке просить ее руки, использует запахи различных цветов:

Хоть нельзя говорить, хоть и взор мой поник, -

У дыханья цветов есть понятный язык:

Если ночь унесла много грез, много слез,

Окружусь я тогда горькой сладостью роз.

Если тихо у нас и не веет грозой,

Я безмолвно о том намекну резедой;

Если нежно ко мне приласкалася мать,

Я с утра уже буду фиалкой дышать;

Если ж скажет отец: «Не грусти, – я готов», -

С благовоньем войду апельсинных цветов.

Согласно «языку цветов» - «горькую сладость» несбывшихся желаний несла желтая роза; фиалка означала застенчивость, нежность, могла дать надежду (хотя, по иным толкованиям, могла считаться и знаком недоброжелательства). Апельсинные цветы – флердоранж – были непременным атрибутом убранства невесты, символизируя ее чистоту. В романе Гончарова «Обрыв» Райский, став свидетелем рокового свидания Марка Волохова и Веры и желая отомстить своей кузине, бросил в ее окно букет флердоранжа. Этим он как бы дал понять, что ему известно о тайне «невенчанной свадьбы» Веры в беседке на дне обрыва, и в то же время это – злая насмешка над ее утраченной чистотой. Не случайно, когда букет упал к ногам Веры, «она, кинув беглый взгляд на него, побледнела, как смерть».

С «языком цветов» оказался знаком даже тургеневский Базаров, категорично открещивавшийся от всякой романтической «белиберды». Но когда сам полюбил и был отвергнут Одинцовой, в имении Кирсановых в беседке, окруженной отцветшей сиренью, произошла странная сцена. Базаров с куртуазной игривостью кавалеров XVIII века начал многозначительно намекать Фенечке, что докторам за услуги полагается платить, и в качестве платы попросил розу из срезанного ею букета. «Какую вам, красную или белую?» – спросила Фенечка. «Красную и не слишком большую», – ответил Базаров. Тургенев оставляет на волю читателя делать различные предположения: может, уязвленный отказом Одинцовой, обидным для его самолюбия, Базаров решил удостовериться, что способен все-таки нравиться женщинам; может, стремясь вытравить из своего сердца непрошенную любовь, он старался самому себе доказать, что отношения между мужчиной и женщиной сводятся к простой физиологии, в которой главное – «добиться толку». А может, ему хотелось чьего-то сочувствия и сострадания, и его сказанные с наигранной шутливостью слова: «Хоть бы кто-нибудь надо мною сжалился», – были далеко не шуточными. Так или иначе, но получалось, что Базаров с помощью красной розы иносказательно просил о любви, хоть небольшой, хоть на краткий миг.

Точно так же изъяснял свои чувства лирический герой одного из стихотворений Фета:

Если радует утро тебя,

Если в пышную веришь примету, –

Хоть на время, на миг полюбя,

Подари эту розу поэту.

Подозревала ли простенькая Фенечка, почему Базаров выбрал именно красную розу? Кажется, протягивая цветок Базарову, она не понимала истиной сущности этого жеста, который можно было истолковать как знак благосклонности. Но почему же, когда рядом ей послышались шаги, она с испугом «отдернула руку и, закусив губы, глянула на вход беседки»? И почему, когда Базаров пытался поцеловать ее, «она дрогнула, уперлась обеими руками в его грудь, но уперлась слабо, и он мог возобновить и продлить свой поцелуй»? Базаров, утверждавший, что «все люди друг на друга похожи как телом, так и душой», после знакомства с Одинцовой признался ей: «Может быть, точно, всякий человек – загадка». Загадкой оказалась и душа Фенечки.

Гостя в имении своих родителей, Базаров рассказывал Аркадию: «Та осина напоминает мне мое детство; она растет на краю ямы, оставшейся от кирпичного сарая, и я в то время был уверен, что эта яма и осина обладали особенным талисманом: я никогда не скучал возле них. Я не понимал тогда, что я не скучал оттого, что был ребенком. Ну, теперь я взрослый, талисман не действует». Это признание свидетельствует о том, что по своей природе Базаров был человеком с очень чуткой, впечатлительной и романтической душой. Осина привлекала его внимание, вероятно, потому, что, по народным поверьям, это было одно из самых таинственных деревьев, о котором слагалось множество легенд. Утверждали, что листы осины дрожат от Божьего проклятья: по одним апокрифам из осины якобы был сделан крест, на котором распяли Христа; по другим – не ней повесился Иуда. Ею не топили печи, не приближались к ней в грозу, так как были уверены, что «осину гром ищет». Считалось, что вокруг нее вьется нечистая сила. Но в то же время осине приписывали и магические свойства талисмана, спасающего от всякой нечисти. В качестве защиты от колдунов и ведьм использовали осиновый кол. При строительстве домов по углам вбивали осиновые колышки-обереги. Ветки осины втыкали в стены хлева или рядом с ним, чтобы защитить скот от всяких напастей. Возможно, в имении Базаровых осина не случайно оказалась возле построенного когда-то сарая. Тургенев рассказывал, что мать Базарова «верила во всевозможные приметы, гаданья, заговоры, сны, верила в юродивых, в домовых, в леших, в дурные встречи, в порчу, в народные лекарства» и т. д. И Евгений в детстве был уверен, что осина является «особенным талисманом». Загадочная осина перестала волновать его воображение не только потому, что он повзрослел, его главным образом потому, что он стремился сломать, переделать собственную душу. Он теперь отрицал саму возможность существования чего-либо таинственного и в природе высокомерно видел лишь прозаическую «мастерскую», в которой человек – «работник». Даже своим симпатиям к тем или иным деревьям и кустарникам он находил теперь утилитарное, трезво-практическое объяснение: «Акация да сирень – ребята добрые, ухода не требуют». А вот его отец, видимо, помнил, что акация когда-то нравилась Евгению по иной причине. Показывая свой сад, Василий Иванович говорит: «А там, подальше, я посадил насколько деревьев, любимых Горацием». Базаров, демонстрируя равнодушное непонимание, спрашивает: «Что за деревья?» И это вызывает удивление старика: «А как же… акации». Похоже, он был уверен, что Базарову хорошо известно, какое дерево любил Гораций. А Базаров – «начал зевать». Не потому, что ему захотелось спать, а потому, что рядом был Аркадий, перед которым Базаров бравировал своим нигилизмом.

Видимо, иным помнила своего сына и Арина Власьевна, выпросившая у соседки цветов, чтобы поставить ему в комнату, и надеявшаяся этим угодить Евгению. Но только любовь к Одинцовой, неожиданная и сильная, неподвластная рассудку, заставила Базарова вновь почувствовать «романтика в самом себе».

В рассказе Н. С. Лескова «Леди Макбет Мценского уезда» одним из центральных эпизодов стало объяснение Катерины и Сергея в весеннем саду под цветущей яблонью. Яблоня тоже выбрана автором не случайно. Это не только обычное для купеческого сада дерево. Лесков сам намекает на скрытый символический подтекст этой сцены: «”Посмотри, Сережа, рай-то, рай-то какой!” - воскликнула Катерина Львовна, смотря сквозь покрывающие ее густые ветви цветущей яблони на чистое голубое небо, на котором стоял полный погожий месяц». По народным представлениям, змей-искуситель соблазнил Еву в раю плодом яблони. Даже на иконах изображали Еву под райским деревом с румяными яблоками. И в лесковском рассказе яблоня становится соучастницей грехопадения героини, соблазненной Сергеем. Символической модно считать и случайную, казалось бы, сцену из романа Гончарова «Обрыв». Марк Волохов, тайком забравшись в сад Бережковой и встретив впервые Веру, протягивает ей яблоко. И хотя та отказалась, но в ее судьбе Волохову тоже суждено будет сыграть роль змея-искусителя.

Меняются времена, и новым поколениям, воспитанным на иных культурных традициях, все труднее уловить тонкий смысл художественных деталей произведений русской классики. Но если это удается, все произведение порой озаряется новым светом, в который раз удивляя своей бездонной глубиной.

Связь самоцветов с жизнью литературного героя

Драгоценным камням люди издавна приписывали магические свойства, предполагая, что между самоцветом и человеком существуют глубинные таинственные связи. В древние лечебники включались целые разделы о камнях-амулетах. Когда в XVI веке в Московию приехал английский посол Д. Горсей, царь Иван Грозный в качестве особой милости показал ему свою сокровищницу, изумив при этом посла в области минералогии. Перебирая разноцветные камни, царь подробно рассказывал об их особенностях и воздействии на человека. Для дворянской культуры XVII-XIX веков подобное отношение к драгоценному камню стало общераспространенным. В 1807 году а Петербурге были изданы три тома «Естественной истории» римского ученого Кая Плиния Старшего в переводе В. Н. Северина. Книги рассказывали о драгоценных камнях и металлах, а также о связанных с ними легендах и повериях. В русском искусстве символика камней использовалась наравне с «языком цветов».

Образ жемчуга, например, издавна соотносился с двумя устойчивыми ассоциациями. С одной стороны, жемчуг стал символом духовной чистоты. Так, в «Слове о полку Игореве» автор рассказывает о князе Изяславе, который был покинут братьями в трудную минуту и погиб, самоотверженно защищая свою землю от врагов: «не было тут брата Брячислава, ни другого – Всеволода. Один же изронил жемчужну душу из храбра тела чрез златое ожерелье». Но в том же произведении мы встречаемся с иным символическим переосмыслением. Киевский князь Святослав рассказывает приближенным свой вещий сон, полный недобрых предзнаменований. И одно их них – «великий жемчуг», который сыпали на князя. В данном контексте жемчуг является символом слез, предвестием грядущих несчастий. Н. А. Некрасов в поэме «Мороз, Красный нос», повествуя о том, как горевала в лесу овдовевшая Дарья, прямо уподобляет ее слезинки жемчугу:

Иная с ресницы сорвется

И на снег с размаху падет –

До самой земли доберется,

Глубокую ямку прожжет;

Другую на дерево кинет,

На плашку, - и, смотришь, она

Жемчужиной крупной застынет –

Бела и кругла и плотна.

Но тут же, словно полемизируя с устоявшимися литературными штампами, поэт передает причитания Дарьи:

Слезы мои не жемчужины,

Слезы горюшки-вдовы.

И словно в противовес княжескому сну из «Слова о полку Игореве», в котором герой видит сыплющийся на него крупный жемчуг, Некрасов рисует вещий сон Дарьи, где предвестие беды и грядущих слез воплощается в ином, более близком крестьянской среде образе – сыплющейся ржи, которую Дарья не успевает убрать в одиночку:

Жать принялась я проворно,

Жну, а на шею мою

Сыплются крупные зерна –

Словно под градом стою!

Дарья сама толкует свое сновидение:

Сон мой был в руку, родная!

Жать теперь буду одна я.

Стану без милого жать,

Снопики крепко вязать,

В снопики слезы ронять.

У Н. С. Лескова есть рассказ «Жемчужное ожерелье», сюжет которого строится на общераспространенном убеждении, будто жемчуг предвещает беду. Рассказчик повествует о богаче Васильеве, сделавшем под Новый год своей дочери Машеньке «престранный и, как я потом понял, совершенно непозволительный подарок. Он сам надел на нее при всех за ужином жемчужное ожерелье». Изящество отделки и предполагаемая стоимость украшения произвели на гостей большое впечатление. Но Машенька, «получив ожерелье, заплакала». А жена рассказчика укорила Васильева за неосторожность: «Выговор ему за подарок жемчуга следовал потому, что жемчуг знаменует и предвещает слезы». И хотя хозяин отмахнулся, говоря, что это – «пустые предрассудки», в финале рассказа счастливое замужество Маши вовсе не опровергает народных поверий. Просто жемчуг оказался поддельным и, следовательно, не имеющим никакой магической силы.

В поэме Некрасова «Коробейники» Иван рад одарить приглянувшуюся ему Катерину всем, что есть в его коробе. Но она взяла только «бирюзовый перстенек».

продолжение