Таежная болезнь - пожиратель мозга

Клещ – кто это?

Мы со своими родителями часто проводим свободное время на природе. Наша мама, Светлана Васильевна педагог дополнительного образования. Она водит детей в походы и, конечно же, берёт нас с собой. И не раз случалось так, что кого-то кусал таежный клещ. Первое, что делает руководитель, очень аккуратно удаляет клеща, обязательно его сохраняют и вывозят в город. Удалить клеща, не оставив в теле его остатки (например усики, лапки ими он впивается в первую очередь) очень трудно, поэтому не следует этого делать не знаю техники удаления. По возможности быстро (в течение трех суток) «укушенного» необходимо отправить в город в ближайший травмпункт. Там ему сразу оказывают медицинскую помощь, ставят укол иммуноглобулина. Проверяют клеща на то, является ли он энцефалитным или нет. В зависимости от этого проводят дальнейшее обследование и лечение, ведут наблюдение за пострадавшим.

Нам стало интересно, почему клещ – это опасно. Почему находясь на природе, в походе (особенно это с апреля до начало августа) мы обязательно делаем осмотр одежды, тела каждые полчаса, час. Мы решила узнать про клеща подробней с помощью литературы, и в городской санитарно- эпидемиологической станции.

Это чудовище, живущее в реальном мире и излюбленным лакомством которого служит человеческий мозг. Его жертвами ежегодно становятся тысячи людей. Его имя – вирусный энцефалит. Главный хозяин вируса энцефалита – таёжный клещ.

Пожиратель мозга.

В современной медицинской терминологии воспалениям разной природы присваиваются имена, образованные от латинского названия больных органов или тканей с прибавлением суффикса – ит. Например, бронхит – воспаление бронхов, отит – воспаление уха, энцефалит - воспаление голоного мозга. Если рассматривать последнее, то к воспалению головного мозга можно отнести токсические, аллергенные и целый ряд иных заболеваний, а также большую группу вирусных инфекционных заболеваний.

Клещей часто путают с насекомыми, но на самом деле это крупная группа в составе классов паукообразных (около 40 тысяч видов). Они живут в самых неожиданных местах – от пресных водоёмов до старых подушек и питаются разной пищей. Но люди чаще всего обращают внимание лишь на те несколько семейств клещей, которые перешли к питанию кровью позвоночных животных. Одно из таких - иксодовые клещи, к которым относятся два главных переносчика клещевого энцефалита.

Способ существования определить весь облик этих существ: иксодовый клещ представляет собой самоходную ёмкость для крови, снабжённую четырьмя парами ног и хоботком-шприцом для кровососания. У голодного клеща тело имеет плоскую форму; заполняясь кровью, оно раздувается и становится шарообразным. Вместительность клеща поражает: полностью насосавшийся паразит весит в 80-120 раз больше, чем до приёма пищи. Впрочем, столько крови могут вместить в себя только самки, нуждающиеся в огромном количестве питательных веществ, для откладки яиц.

Аппетиты самцов куда скромнее. При необходимости же клещи могут подолгу – в природе месяцами, а в лаборатории и годами - обходится вовсе без пищи благодаря своей малоподвижности и предельно экономичному расходованию запасов организма. Поэтому время, затрачиваемое на питание, у разных полов различно: самки висят на хозяине до 6 дней, самцы же уделяют питанию всего несколько часов. Но, насытившись, они не торопятся покидать хозяина, а отправляются на поиски присосавшихся самок, с которыми тут же, не прерывая их трапезы, спариваются.

Насосавшаяся и оплодотворённая самка покидает хозяина и откладывает в лесной постилке 1,5 – 2,5 тысячи яиц, из которых спустя несколько недель вылупляются личинки, очень похожие на взрослых клещей, но маленькие (полмиллиметра в диаметре), с тремя парами ног и без признаков половых органов. Личинка тут же принимается искать хозяев и, наевшись и перелиняв, превращается в нимфу - существо побольше (1,5 миллиметра) и уже восьминогое, но по-прежнему бесполое. Нимфы, перезимовав в подстилке, выходят на поиски пропитания. Если им повезёт, они уйдут на вторую зимовку сытыми, а следующую весну встретят уже взрослыми клещами.

Таким образом, цикл развития клеща занимает, по крайней мере, при тёплых сезонах (во время которых клещ питается всего трижды), может, растягивается и на 4 - 5 лет.

Кровь - единственная пища иксодового клеща во всех возрастах. Личинки нападают в основном на грызунов, ящеров, певчих птиц; нимфы распространяют свои аппетиты на бурундуков, ежей, зайцев, а основные жертвы взрослых клещей - копытные и взрослые хищники. Но строгих запретов тут нет: можно найти и взрослого клеща на лесной мыши, и личинку на лосе. Взрослых клещ редко проходит за всю свою жизнь больше десятка метров.

Своих прокормителей он поджидает, устроившись на травинке или где-нибудь возле постоянной тропы. Две задние пары ног держатся за опору, две передние (на них последних члениках расположены органы обаяния) вытянутые вперёд и в стороны, как для объятий. Если мимо проходит подходящее животное. Клещ хватается за него ногами, а затем начинает выбирать место для укуса – совершенно безболезненного. После, того, как хоботок кровососа погрузился в кожу, клеща легче разорвать (при этом ротовые части остаются в тканях жертвы, что может привести к воспалению), чем извлечь полностью. В тоже время сам клещ всегда может отцепиться от прокормителя, если сочтёт нужным.

Боевые позиции клещей почти никогда не возвышаются над землёй больше, чем на полметра. Рассказы о «прыгающих с деревьев» клещах отчасти основаны на их манере ползти вверх по телу и присасываться на голове или шее человека. Главную же основу для таких легенд создают так называемые лосиные мухи – кровососущие насекомые из отряда двукрылые, чьё плоское жёсткое тело и разлапистые ноги делают их похожими на клещей. Вдобавок они, попав на человека или животное, сбрасывают крылья, чтобы те не мешали пробираться в шерсти или волосах. Однако их сходство с клещами – исключительно конвергентное, на самом деле одни кровососы не имеют никакого отношения к другим. И самое главное – в лосиных мухах не живут ни вирус энцефалита, не возбудители других переносящих клещами болезней.

Главный хозяин вируса энцефалита – таёжный клещ.

Как ни странно, человечество заметило существование этой группы болезней довольно поздно. Первый инфекционный энцефалит – «летаргический», или «энцефалит Экономо», - был описан австрийским неврологом Константином Экономо лишь в 1917 году. Впрочем, это загадочное заболевание, свирепствовавшие в 1918-1926 годах во многих странах Европы и Северной Америки, исчезло также внезапно, как появилось: с 30-годов прошлого века не описано ни одного достоверного случая. Учёные даже не успели выделить её возбудителя, так что о его вирусной природе можно говорить только предположительно.

Зато как раз в 1930-е годы на другом краю Евразии медицине пришлось столкнуться со следующими инфекционным энцефалитом. Как известно, именно в это время советское государство начало интенсивно осваивать Дальний Восток. В приморскую тайгу двинулись геологи, картографы, пограничники, военные, учёные и заключенные. И каждый год в конце весны – начале лета в посёлках и лагерях начинались вспышки «тяжелейшей болезни». Она могла развиваться по-разному, но почти всегда с воспалением головного мозг. 20 - 40% заболевших быстро умирали (практически независимо от того, чем их лечили и лечили ли вообще). Всё указывало на инфекционную природу недуга, но непосредственно от человека к человеку болезнь не передавалась. О путях заражения было известно лишь одно: заражаются лишь те, кто ходит в лес.

В1935 году врач Александр Панов описал основные формы «тяжёлой болезни» под названием «весенне-летний энцефалит», введя тем самым в медицину дополнительные представления о новой болезни. А в 1937 году в Приморье прибыла специальная экспедиция для изучения энцефалита, возглавляемая ведущим советским вирусологом Львом Зильбер. Несмотря на то, что сразу по завершению полевого сезона Зильбер и его ближайшие сотрудники были арестованы по абсурдному обвинению в преднамеренном распространению заболевания, экспедиция выполнила основные задачи: выделала и определила возбудителя болезни, пути его циркуляции в природе и попадания в организм человека.

Первопричиной дальневосточного энцефалита, как и предполагалось, оказался вирус. В свободном состоянии он выглядит как небольшое, даже по вирусным меркам (40-50 нм в диаметре) шипастый шарик, состоящий из белковой оболочки, внутри которой заключён вирусным геном – однониточная молекула РНК. Впрочем, в свободном состоянии, то есть вне живого организма, вирус довольно быстро теряет активность, если только не попадает на мороз (идеальная температура для вируса - «- 60оС») или в очень сухую атмосферу. В этих условиях он может сохранять способность к заражению годами.

Но основная масса вирусов никогда не выходит в окружающую среду, циркулируя в организмах различных животных. Главный хозяин вируса энцефалита – таёжный клещ. Он служит вирусом не только транспортным средством, но и постоянным жильём и местом размножения (будучи внутри клеточным паразитом, вирус успешно передаётся от взрослых клещей через их яйца к новому поколению). Впрочем, столь же успешно вирус плодится в организмах грызунов, зайцев, ежей, крупных и мелких хищников, птиц – в общем, всех таёжных обитателей, которых кусают клещи. И насколько можно судить, ни клещу, ни его жертвам присутствие в их телах грозного вируса не доставляет никаких неприятностей. За время длительной совместной эволюцией паразиты и хозяева «притёрлись» друг к другу, научившись минимизировать причиняемый вред. Этот классический пример так называемого природного очага – территории, на которой возбудитель той или иной человеческой болезни оказывается естественным компонентом местных экосистем.

Не убьет, так покалечит.

Идиллия нарушается, когда с укусом зараженного клеща вирус попадает в организм человека. Из места укуса вирусы разносятся кровью по всему телу. Они способны проникать в различные клетки, но особенно привлекательна для него нервная ткань – в клетках спинного и головного мозга вирусы принимаются лавинно - образно размножаться, и переполненные ими нейроны начинают гибнуть один за другим.

Обычно между заражением и первыми признаками болезни проходит одна - две недели, хотя этот срок (так называемый латентный период) может варьировать от суток до месяца. В это время большинство «заражённых» не ощущают ничего необычного. У некоторых людей возникает неожиданная слабость в конечностях, мышцах шеи, онемение кожи лица. Впрочем, эти симптомы быстро проходят сами собой, и человек обычно не обращает на них внимания. Но в какой-то момент присутствие вирусов в организме запускает механизм воспалительной реакции – температура стремительно подскакивает до 38 – 40 градусов, больного сотрясает озноб. Лихорадка длится 2 – 10 дней, и на фоне её начинают, появляется характерные симптомы: сильнейшая головная боль, тошнота и рвота, нарушение сна, ощущение общей разбитости. У больного краснеет лицо и шея, на белках глаз заметны точечные кровоизлияния. Его мучают сильные боли в мышцах. Нередко он субъективно себя как бы «оглушенным», что постепенно переходит в помрачение сознания вплоть до комы. Впрочем, болезнь может вызывать и двигательное возбуждение, галлюцинации, бред, иногда – припадки, подобные эпилептическим.

Именно в это время решается судьба больного – все умершие от энцефалита погибало во время острой фазы заболевания. Впрочем, энцефалит многообразен: медики насчитываются пять основных клинических форм. Иногда всё дело ограничивается только лихорадкой – это самый благоприятный сценарий, означающий, что иммунная система вступила в бой с вирусом прежде, чем он успел добраться до нервной ткани разрушить её. В других случаях даже после выздоровления болезнь оставляет на человеке тяжёлые отметины: параличи отдельных групп мышц (тех самых, которые болели во время острой фазы), судорожные подёргивания, быструю утомляемость, интеллектуальные расстройства… Конкретный набор осложнённый зависит от того, какие именно участки мозговой ткани особенно пострадали от вирусной атаки.

Во время работы экспедиции Зильбера один из её участников, молодой врач Михаил Чумаков, случайно заразился энцефалитом. Болезнь протекала тяжело. Чумаков выжил, но лишился слуха, а его правая рука на всю жизнь осталась парализованной. Михаил Петрович прожил после этого 56лет, стал директором созданного им института, академиком АМН, руководил созданием ряда вакцин (в том числе знаменитой вакциной от полиомиелита), собрал обширную коллекцию наград и регалий. И всё это время продолжал самонаблюдение, превратив собственное несчастье в уникальный хронический эксперимент. Когда в 1993 году он умер, согласно завещанию, его тело было подвергнуто специальному исследованию, одним из результатов которого стало выделение живого и способного к заражению вируса энцефалита, всё это время циркулировавшего в тканях учёного. В данном случае «носительство» (так называется подобное «мирное сосуществование» организма и возбудителя) стало исходом старого заболевания, однако нередки случаи, когда между вирусом и организмом хозяина сразу же устанавливаются такие отношения, и человек даже не знает о том, что он заражён.

Взаимодействие человека и вируса порой приобретало и ещё более причудливые формы. Исследователи обнаружили, в частности, самый настоящий (в присутствие в крови специфических антител) иммунитет к болезни у людей, никогда ею не болевших, но долго живущих в природном очаге энцефалита. Среди русских уроженцев Приморского края заболеваемость оказалось в несколько раз ниже, чем среди вновь прибывших в регион. Но даже если местные жители заболевали энцефалитом, болезнь обычно принимала у них более легкие формы и редко приводила к смерти. Один из пионеров исследования энцефалита, Алексей Шаповалов, назвал этот феномен «проэпидемичиванием» населения.

Механизмы этого эффекта неясны до сих пор. Академик Евгений Никанорович Павловский предположил, что решающую роль в иммунизации неболевших людей играет употребление ими сырого молока. Этому, однако, противоречит тот факт, что в традиционном меню коренных народов Дальнего Востока – нанайцев, удэгейцев, орочей и других – молоко отсутствует. Между тем именно аборигены Приамурья и Приморья «проэпидемичены» наиболее сильно: они почти никогда не заражаются «таежной болезнью».

С другой стороны, известно, что сырое молоко (правда, строго это доказано только для козьева) может стать «альтернативным» путем заражением людей энцефалитом. В этом случае часто наблюдается характерная «двухволновая» клиническая картина: первая волна лихорадки связана с размножением вируса в тканях внутренних органов, вторая, более тяжелая, наступает, когда возбудитель достигает мозга. Вообще, относительная устойчивость энцефалитного вируса в окружающей среде позволяет ему попасть в организм жертвы разными путями. Известны случаи заражения исследователей через случайный порез или укол при лабораторной работе с зараженным материалом. Возможно, что вирус изредка переносят другие (не иксодовые) клещи, а также комары и прочие кровососы. Некоторые исследователи передачи вируса воздушно-капельным путем. Однако все эти механизмы обеспечивают скорее редкие казусы, чем реальное распространение болезни.

Наш сосед – дальневосточный энцефалит.

За несколько лет до того, как экспедиция Зильбера вышла на поиски таинственного возбудителя, очень похожий сюжет разворачивался в соседней Японии. В 1924 году страну поразила эпидемия инфекционного энцефалита, которым около 7 тысяч человек, причем 80 % заболевших умерло. Выяснилось, что и раньше во многих болотистых местностях люди (в основном пришлые) заражались этой болезнью. Но в старой Японии не было эпидемиологических служб, да и чужаки редко забредали в глухие дальние деревни.

В ХХ же веке Япония переживала бурное экономическое развитие, которое везде и всегда сопровождается резким увеличением подвижности населения. Это и сделало возможной вспышку 1924 года, после которой Япония сочла инфекционным энцефалит национальной проблемой и бросила на изучение лучшие силы своей науки. Уже к середине 1930-х годов японские вирусологи разобрались в механизме болезни и выделили её возбудителя. Им оказался вирус, относящийся к той же группе, что и возбудитель «нашего» энцефалита, и довольно похожий на него. Только его меньше (всего 15-22 нм в диаметре), ещё устойчивей к окружающей среде и обеззараживающим агентам и ещё агрессивнее – самые смертоносные штаммы дальневосточного энцефалита даже не приближены к таким показателям летальности. Но главное отличие оказалось в переносчике: японскому вирусу эту услугу оказывали не клещи, а комары родов Culex и Aedes. Поэтому и пик заболевания японским энцефалитом приходится на конец лета – начало осени, совпадая со временим максимальной численности комаров.

Когда советские вирусологи приступали к работе в Приморье, японцы как раз опубликовали свои результаты. Естественно, что и среди прочего надо проверить и версию, что «таёжная болезнь» - это тот же японский энцефалит или, по крайней мере, его особая сезонная форма. Эта гипотеза не подтвердилась (болезни и возбудители оказались разными, хоть и явно родственными), но исследования сотрудников Зильбера в 1938-1939 года показали, что японские энцефалит встречается и на юге Приморского края. Впоследствии оказалось, что его очаги распространены во всей восточной половине Азии – от Непала до Малайзии и Филиппин.

Между тем в конце 1940-х голов вспышки энцефалита были отмечены в Чехии. Эпидемиологи, уже знавшие, что искать, довольно быстро выяснили, что возбудитель болезни идентичен «дальневосточным» возбудителю, а переносчиком служил лесной клещ Ixodes ricinus – европейский «брат» таёжного Ixodes persulcatus. Это заставило повнимательнее приглядеться к огромным пространствам, лежащими между Приморьем и Чехией. Результаты подтвердили самые худшие опасения: вся зона евразийских хвойных лесов, от Приморья до Карелии и Белоруссии, оказалось областью распространения болезни, ещё недавно считавшееся эндемичной для Дальнего Востока.

Сегодня этот регион не может претендовать даже на роль «столицы» или эпицентра клещевого энцефалита: в некоторых местностях заболеваемость им чуть ли не вдесятеро выше. Так, например, в 2005 году в Приморском крае заболеваемость составило 7,3 случая на 100 тысяч жителей, в Хабаровском – 6,1. в том же году в Удмуртии она составляла 60,0; в Томской области – 54,5; в Курганской – 44,3 и т.д. Правда, нигде возбудитель энцефалита не отличается такой свирепостью, как на Дальнем Востоке. В Европейской части России летальность энцефалита составляет всего 1 – 3%. Болезнь здесь чаще протекает в стёртых и нетипичных формах, что не позволяло все эти годы различать энцефалит среди прочих острых заболеваний – ведь даже в Приморье в начале 1930-х годов местные врачи ставили энцефалитным больным диагноз «токсический грипп».

Открытие широкой зоны распространения энцефалита имело ещё одно, чисто терминологическое последствие: оно заставило отказаться от определений его как «таёжного», «дальневосточного» или «весенне-летнего». Сегодня в мировой эпидемиологии эта болезнь зовется клещевым энцефалитом. Или русским.

ПОБЕРЕГИТЕСЬ!!!

Природно-очаговые заболевания имеют одну неприятную особенность: с ним нельзя покончить полностью, как с чёрной оспой. С другой стороны, отказаться от посещения лесов как-то тоже не хочется, а для лесников, пожарных, лесорубов, охотников или просто жителей таёжных посёлков это и вовсе не возможно. Но как защищается от этой напасти? Ведь даже сегодня, спустя 70 лет после выяснения природы клещевого энцефалита только в России им ежегодно заболевают 1000 людей.

Первая вакцина против него появилась в 1940 году как естественный результат экспедиции Зильбера и Павловского. В настоящий момент на российском рынке обращаются несколько вакцин, как отечественных, так и импортных. Сотрудников государственных структур, чья профессия требует пребывания в тайге, прививают в обязательном порядке, остальным гражданам предлагается самим подумать о своей безопасности. Во всяком случае, цены на эту услугу и сеть оказывающих её учреждений позволяют жителям крупных городов (а именно они составляют сегодня большинство жертв) воспользоваться ею.

Беда в том, что о прививке нужно думать заранее. Российская схема включает две инъекции с интервалом 5 – 7 месяцев между ними (причём желательно, чтобы второй укол делался тоже не на кануне выхода в тайгу). Немецкие и австралийские вакцины ставятся трижды в течение года. Правда в обоих случаях предусмотрены и «быстрые» схемы за полтора – два месяца вакцинации, но качество создаваемого ими иммунитета тогда значительно понижается.

Кроме того, прививка от энцефалита – довольно неприятная процедура сама по себе. В первые несколько дней после неё привитый ощущает в ослабленной форме чуть ли не на все симптомы предотвращаемой болезни: головную и мышечную боль, повышенная температура, общее недомогание. При высокой индивидуальной чувствительности прививки могут вызвать серьёзные осложнения. И что самое обидное, даже сделанная по всем правилам прививка не даёт стопроцентной гарантии от заболевания: вирус энцефалита легко мутирует и имеет много штампов и разновидностей. А каждый случай заражения после прививки (как и тяжёлой реакции, на саму прививку) вызывает недоверие к процедуре. Про российские вакцины, говорят, что они плохо очищены, про импортные, что они неэффективны против наших вирусов…

Альтернативный вариант профилактики – инъекция иммуноглобулинов направленного действия вируса энцефалита. Вводить иммуноглобулины можно перед выходом в лес («заемные» антитела сохраняются в крови 2-3 недели), но обычно укол делают сразу после обнаружения присосавшегося клеща. Эффективность меры довольно высока, вот только сохранить препарат годным в походных условиях непросто. В последние годы в тех же целях применяется специально разработанный препарат йодантипирин, обладающий одновременно противовоспалительным и противовирусным действием и более устойчивый к полевым условиям. Его тоже используют как профилактически, так и в качестве экстренной меры в случае укуса клеща. В этой ситуации могут оказаться полезны и любые неспецифические противовирусные препараты (ремантадин, амиксин, интрфероны и т. д.), но ни один из них не гарантирует надёжной защиты.

Поэтому лучшей защитой от энцефалита остаются меры против клещей: плотная одежда, репелленты, регулярный осмотр одежды и тела (клещи часто выбирают для присасывания участки кожи, недоступные для взгляда их обладателя, например за ушами). Особенно внимательными надо быть весной, когда вышедшие из спячки голодные клещи наиболее активно ищут жертву (в средней полосе России это конец апреля – первая половина мая).

Конечно, очень обидно, выехав в весенний лес, всё время бросать тревожные взгляды на одежду друг друга и напряжено следить за собой – не ползёт ли по шее и лицу паразит? Но это неизбежная плата за наше повседневное отчуждение от природы.