Николай Васильевич Гоголь (1809 – 1852) — один из величайших писателей русской литературы. Он родился 19 марта 1809 года в местечке Сорочинцах (на границе Полтавского и Миргородского уездов) и происходил из старинного малороссийского рода. Дед Гоголя, Афанасий Демьянович, оставил духовное поприще и поступил в гетмановскую канцелярию; именно он прибавил к своей фамилии Яновский другую — Гоголь, что должно было продемонстрировать происхождение рода от известного в украинской истории 17 в. полковника Евстафия (Остапа) Гоголя (факт этот, впрочем, не находит достаточного подтверждения). Дед писал в официальной бумаге, что "его предки, фамилией Гоголь, польской нации”, хотя сам он был настоящий малоросс и некоторые считали его прототипом героя "Старосветских помещиков”. Отец писателя, Василий Афанасьевич, служил при Малороссийском почтамте. Мать, Марья Ивановна, вышедшая замуж за Василия Афанасьевича в четырнадцать лет, происходила из помещичьей семьи Косяровских и слыла первой красавицей на Полтавщине. В семье, помимо Николая, было еще пятеро детей. Детские годы будущий писатель провел в родном имении Васильевке (другое название Яновщина), наведываясь вместе с родителями в окрестные места — Диканьку, принадлежавшую министру внутренних дел В. П. Кочубею, в Обуховку, где жил писатель В. В. Капнист, но особенно часто в Кибинцы, имение бывшего министра, дальнего родственника Гоголя со стороны матери — Д. П. Трощинского. С Кибинцами, где была обширная библиотека и домашний театр, связаны ранние художественные впечатления будущего писателя. Другим источником сильных переживаний мальчика служили исторические предания и библейские сюжеты, в частности, рассказываемое матерью пророчество о Страшном суде с напоминанием о неминуемом наказании грешников. С тех пор Гоголь, по выражению исследователя К. В. Мочульского, постоянно жил "под террором загробного воздаяния”. Отец Гоголя, Василий Афанасьевич, был человек веселого характера и замечательный рассказчик, его сценическая деятельность повлияла на вкусы будущего писателя, у которого рано проявилась склонность к театру. В. А. Гоголь умер, когда сыну было 15 лет. Жизнь в деревне до школы и после, в каникулы, шла в полнейшей обстановке малорусского быта, панского и крестьянского. Именно эти впечатления послужили основой для позднейших малорусских повестей Гоголя, его исторических и этнографических интересов. Впоследствии, живя в Петербурге, Гоголь постоянно обращался к матери, когда ему требовались новые бытовые подробности для его малороссийских повестей. Влиянию матери приписывают задатки религиозности, впоследствии овладевшей всем существом писателя. Мать обожала Гоголя и сильно баловала его, что стало одним из источников его самомнения, писатель рано осознал таившуюся в нем гениальную силу.

В 1818 – 1819 гг. Гоголь учился в Полтавском уездном училище, потом брал частные уроки у полтавского учителя Гавриила Сорочинского. С мая 1821 г. по июнь 1828 г. писатель учился в гимназии высших наук в Нежине. Он не был прилежным учеником, но обладал прекрасною памятью и готовился к экзаменам всего за несколько дней. Гоголь быль очень слаб в языках и делал успехи только в рисовании и русской словесности. Гимназия высших наук, в которой учился Гоголь, в то время была плохо организована. Преподаватель словесности был поклонником Хераскова и Державина и врагом новейшей поэзии, особенно Пушкина. Недостатки школы Гоголь восполнял самообразованием в товарищеском кружке. Гоголь вместе с Высоцким, имевшим в то время немалое влияние на писателя; с А. С. Данилевским и Н. Прокоповичем, оставшимися его друзьями на всю жизнь; с Нестором Кукольником выписывали в складчину журналы. Они даже затеяли свой рукописный журнал, где Гоголь много писал в стихах. Николай Васильевич был очень остроумен и уже тогда отличался необычным комизмом. С литературными интересами развилась и любовь к театру. Он был самым ревностным его участником. В юношеские годы восхищался Пушкиным, но его сочинительские опыты складывались в стиле романтической риторики, во вкусе Бестужева-Марлинского.

Смерть отца была тяжелым ударом для всей семьи. Разделив заботы матери о делах семьи, Гоголь думает и о будущем устройстве своих собственных дел. К концу пребывания в гимназии он мечтает о широкой общественной деятельности, которая, однако, видится ему вовсе не на литературном поприще; он думает выдвинуться и приносить пользу обществу на службе, на поприще юстиции, к которой на деле он был совершенно неспособен.

По окончании гимназии Гоголь в декабре 1828 вместе с одним из своих ближайших друзей А. С. Данилевским выехал в Петербург, где его постигло жестокое разочарование: скромные его средства оказались в большом городе очень скудными; блестящие надежды не осуществлялись так скоро, как он ожидал. Он пробовал поступить на сцену, сделаться чиновником, отдаться литературе, но в актеры его не приняли; службой он тяготился. Его стало сильнее привлекать литературное поприще. В Петербурге он принимал участие в малорусском кружке, состоявшем отчасти из прежних товарищей. Он нашел, что Малороссия возбуждает в обществе интерес; испытанные неудачи обратили его поэтические мечтания к родной Малороссии, и отсюда возникли "Вечера на хуторе близ Диканьки”. Но прежде он издал под псевдонимом В. Алова ту романтическую идиллию "Ганц Кюхельгартен” (1829), которая была написана еще в Нежине (он сам пометил ее 1827 годом) и герою которой приданы те идеальные мечты и стремления, какими он сам был исполнен в последние годы нежинской жизни. Но его произведение встречает убийственные отклики рецензентов (Гоголь тотчас же скупает почти весь тираж книги и предает его огню); к этому, возможно, прибавились любовные переживания, о которых он говорил в письме к матери (от 24 июля 1829). Беспокойное искание жизненного дела и личные неприятности заставляют Гоголя внезапно уехать из Петербурга в Германию. Гоголь отправился морем в Любек, но через месяц вернулся опять в Петербург (в сентябре 1829). "Его тянуло в какую-то фантастическую страну счастья и разумного производительного труда”, — говорит его биограф; такой страной представлялась ему Америка. На деле вместо Америки он попал на службу в департамент уделов (апрель, 1830) и оставался там до 1832 года. На его дальнейшую судьбу и на его литературную деятельность повлияло сближение с кругом Жуковского и Пушкина.

«Вечера на хуторе близ Диканьки»

Неудача с "Ганцем Кюхельгартеном” была уже некоторым указанием на необходимость другого литературного пути; но еще раньше, с первых месяцев 1828 г., Гоголь осаждает мать просьбами о присылке ему сведений о малорусских обычаях, преданиях, костюмах, а также о присылке "записок, веденных предками какой-нибудь старинной фамилии, рукописей стародавних” и пр. Все это был материал для будущих рассказов из малороссийского быта и преданий, которые стали первым началом его литературной славы. Эта пора была самою деятельной эпохой его творчества, его первым крупным литературным делом, положившим начало его славе. В начале 1830 г. в старых "Отечественных записках” Свиньина был напечатан с переправками редакции "Вечера на хуторе близ Диканьки. Повести, изданные пасичником Рудым Паньком”, вышедшие в Петербурге в 1831 и 1832 гг., в двух частях (в первой были помещены "Сорочинская ярмарка”, "Вечер накануне Ивана Купала”, "Майская ночь, или утопленница”, "Пропавшая грамота”; во второй — "Ночь перед Рождеством”, "Страшная месть, старинная быль”, "Иван Федорович Шпонька и его тетушка”, "Заколдованное место”), насыщены украинским этнографическим и фольклорным материалом, отмечены романтическими настроениями, лиризмом и юмором. Эти рассказы, изображавшие невиданным прежде образом картины малорусского быта, блиставшие веселостью и тонким юмором, произвели огромное впечатление на Пушкина: "Вот настоящая веселость, искренняя, непринужденная, без жеманства, без чопорности. А местами какая поэзия!...” Вместе с тем "веселость” гоголевской книги обнаруживала различные оттенки — от беззаботного подтрунивания до мрачного комизма, близкого к черному юмору. При всей полноте и искренности чувств гоголевских персонажей мир, в котором они живут, трагически конфликтен: происходит расторжение природных и родственных связей, в естественный порядок вещей вторгаются таинственные ирреальные силы (фантастическое опирается главным образом на народную демонологию). Уже в "Вечерах...” проявилось необыкновенное искусство Гоголя создавать цельный, законченный и живущий по собственным законам художественный космос. После выхода первой прозаической книги Гоголь стал знаменитым писателем.

Другие сочинения Гоголь печатал тогда в изданиях барона Дельвига, "Литературной газете” и "Северных цветах”, где была помещена глава из исторического романа "Гетман”. Дельвиг рекомендовал Гоголя Жуковскому, который принял писателя с большим радушием, между ними с первого раза сказалось взаимное сочувствие людей, родственных по любви к искусству, по религиозности, склонной к мистицизму, — после они сблизились очень тесно. Жуковский в свою очередь рекомендовал молодого человека Плетневу и в феврале 1831 г. Плетнев предложил кандидатуру Гоголя на должность учителя в Патриотическом институте, где сам был инспектором. Благодаря Плетневу, в мае того же года Гоголь вступил в пушкинское окружение, где скоро оценили его великий начинающий талант. Это признание сильно повлияло на всю его судьбу. Перед Гоголем раскрывалась перспектива широкой деятельности, о которой он мечтал, — но на поприще не служебном, а литературном. В новой среде Гоголь вошел в круг лиц, стоявших во главе русской художественной литературы, личность Пушкина произвела на него чрезвычайное впечатление и навсегда осталась для него предметом поклонения. Теперь могли во всей широте развиваться его давние поэтические стремления. Служение искусству становилось для него высоким и строгим нравственным долгом, требования которого он старался исполнять свято. Отсюда его медлительная манера работы, долгое определение и выработка плана и всех подробностей. Общество людей с широким литературным образованием и вообще было полезно для юноши с весьма скудными познаниями, вынесенными из школы: его наблюдательность становится глубже, и с каждым новым произведением повышалось художественное творчество. У Жуковского Гоголь встречал избранный круг, частью литературный, частью аристократический. Горизонт его жизненных наблюдений расширялся, давнишние стремления получали почву, и высокое понятие Гоголя о своем предназначении уже теперь впадало в крайнее самомнение: с одной стороны, его настроение становилось возвышенным идеализмом, с другой, возникала уже возможность тех глубоких ошибок, какими отмечены последние годы его жизни.

Реалистический период творчества Гоголя

«Миргород», «Арабески»

1835 год необычаен по творческой интенсивности и широте гоголевских замыслов. Следующими сборниками были сначала "Арабески”, потом "Миргород”, открывающие реалистический период творчества Гоголя. Оба произведения вышли в 1835 г. Они были составлены отчасти из статей, печатанных в 1830 – 1834 гг., отчасти из новых произведений, явившихся здесь впервые. Литературная слава Гоголя установилась теперь окончательно. Он вырос и в глазах его ближайшего круга, и в особенности в сочувствиях молодого литературного поколения; оно уже угадывало в нем великую силу, которой предстоит совершить переворот в ходе нашей литературы. Тем временем в личной жизни писателя происходили события, повлиявшие на внутренний склад его мысли и фантазии и на его внешние дела. В 1832 г. он в первый раз был на родине после окончания курса в Нежине. Путь лежал через Москву, где он познакомился с людьми, которые стали потом его более или менее близкими друзьями: с Погодиным, Максимовичем, Щепкиным, С. Т. Аксаковым. Пребывание дома сначала окружало его впечатлениями родной любимой обстановки, воспоминаниями прошлого, но затем и тяжелыми разочарованиями. Домашние дела были расстроены; сам Гоголь уже не был восторженным юношей, каким оставил родину: жизненный опыт научил его вглядываться глубже в действительность и за ее внешней оболочкой видеть ее часто печальную, даже трагическую основу. Уже вскоре его "Вечера” стали казаться ему поверхностным юношеским опытом, плодом той "молодости, во время которой не приходят на ум никакие вопросы”. Малорусская жизнь и теперь доставляла материал для его фантазии, но настроение было уже иное: в повестях "Миргорода” постоянно звучит эта грустная нота, доходящая до высокого пафоса. Вернувшись в Петербург, Гоголь усиленно работал над своими произведениями: это была вообще самая деятельная пора его творческой деятельности; он продолжал, вместе с тем, строить планы жизни. С конца 1833 г. он увлекся мыслью столь же несбыточной, как были его прежние планы относительно службы: ему казалось, что он может выступить на ученое поприще. Он мечтал занять там кафедру истории Киевского университета, открытие которого готовилось в то время. В Киеве он думал написать нечто небывалое по всеобщей истории, а вместе с тем изучать малороссийскую старину. К его огорчению, оказалось, что кафедра истории была отдана другому лицу; но зато вскоре, благодаря влиянию его высоких литературных друзей, ему предложена была такая же кафедра в Петербургском университете. Гоголь действительно занял эту кафедру; раз или два ему удалось прочесть эффектную лекцию, но затем задача оказалась ему не по силам, и он сам отказался от профессуры в 1835 году. Это была, конечно, большая самонадеянность; но вина его была не так велика, если вспомнить, что планы Гоголя не казались странными ни его друзьям, в числе которых были Погодин и Максимович, ни министерству просвещения, которое сочло возможным дать профессуру молодому человеку, кончившему с грехом пополам курс гимназии; так невысок был еще весь уровень тогдашней университетской науки.

В 1835 г. Гоголь публикует "Арабески” (две части, СПб., 1835), где было помещено несколько статей популярно-научного содержания по истории и искусству ("Скульптура, живопись и музыка”; несколько слов о Пушкине; об архитектуре; о картине Брюллова; о преподавании всеобщей истории; взгляд на состояние Малороссии; о малороссийских песнях и пр.), но вместе с тем и новые повести: "Портрет”, "Невский проспект” и "Записки сумасшедшего”. Потом в том же году вышел "Миргород. Повести, служащие продолжением Вечеров на хуторе близ Диканьки” (две ч., СПб., 1835). Здесь помещен был целый ряд произведений, в которых раскрывались новые поразительные черты его таланта. В первой части "Миргорода” появились "Старосветские помещики” и "Тарас Бульба”; во второй — "Вий” и Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем. В творчестве Гоголя происходит резкое изменение ракурса и изобразительного масштаба: вместо сильных и резких характеристик — пошлость и безликость обывателей; вместо поэтических и глубоких чувств — вялотекущие, почти рефлекторные движения. Обыкновенность современной жизни оттенялась колоритностью и экстравагантностью прошлого, однако тем разительнее проявлялась в нем, в этом прошлом, глубокая внутренняя конфликтность (например, в "Тарасе Бульбе” — столкновение индивидуализирующегося любовного чувства с общинными интересами). "Тарас Бульба” явился здесь в первом очерке, который гораздо шире был разработан писателем впоследствии (1842). Мир же "петербургских повестей” из "Арабесок” ("Невский проспект”, "Записки сумасшедшего”, "Портрет”; к ним примыкают опубликованные позже, соответственно в 1836 и 1842, "Нос” и "Шинель”) — это мир современного города с его острыми социальными и этическими коллизиями, изломами характеров, тревожной и призрачной атмосферой. Эти произведения явились в "Современнике” Пушкина (1836) и Плетнева (1842) и в первом собрании сочинений (1842); к более позднему пребыванию в Италии относится "Рим” в "Москвитянине” Погодина (1842).

«Ревизор»

К 1834 г. относят и первый замысел "Ревизора”. Сохранившиеся рукописи Гоголя указывают, что он работал над своими произведениями чрезвычайно тщательно: по тому, что уцелело из этих рукописей, видно, как произведение в его известной нам, законченной форме вырастало постепенно из первоначального очерка, все более осложняясь подробностями и достигая наконец той удивительной художественной полноты и жизненности, с какими мы знаем, творческий процесс писателя иногда затягивался целые годы. Первая печатная форма комедии явилась в 1836 г.

Известно, что основной сюжет "Ревизора”, как и сюжет "Мертвых душ”, был подсказан Гоголю Пушкиным, анекдот, рассказанный в нескольких строках, превратился в богатое художественное произведение, в котором гоголевское обобщение достигает наивысшей степени. "Сборный город” в этом произведении как бы имитировал жизнедеятельность любого более крупного социального объединения, вплоть до государства, Российской империи, или даже человечества в целом. Вместо традиционного активного двигателя интриги — плута или авантюриста — в эпицентр коллизии поставлен непроизвольный обманщик (мнимый ревизор Хлестаков), что придало всему происходящему дополнительное, гротескное освещение, усиленное до предела заключительной "немой сценой”. Освобожденная от конкретных деталей "наказания порока”, передающая прежде всего сам эффект всеобщего потрясения (который подчеркивался символической длительностью момента окаменения), эта сцена открывала возможность самых разных толкований, включая даже ее трактовку как напоминание о грядущем Страшном суде.

Старая страсть к театру овладела Гоголем в чрезвычайной степени: комедия не выходила у него из головы; его увлекала мысль стать лицом к лицу с обществом; он с величайшей заботливостью старался, чтобы пьеса была исполнена вполне согласно с его собственной идеей о характерах и действии; постановка встречала разнообразные препятствия, в том числе цензурные, и наконец осуществилась только по воле императора Николая. "Ревизор” имел необычайное действие: ничего подобного русская сцена не видела; действительность русской жизни была передана писателем с такою силой и правдой, что хотя, как говорил сам Гоголь, дело шло только о шести провинциальных чиновниках, оказавшихся плутами, на него восстало все то общество, которое почувствовало, что дело идет о целом принципе, о целом порядке жизни, в котором и само оно пребывает. Но, с другой стороны, комедия встречена была с величайшим энтузиазмом теми лучшей частью общества, теми, кто сознавал существование этих недостатков и необходимость обличения, и в особенности молодым литературным поколением, увидевшим здесь еще раз, как в прежних произведениях любимого писателя, целое откровение, новый, возникающий период русского художества и русской общественности. Сообщая о новых созданиях писателя, в том числе и о предстоящей в петербургском Александринском театре премьере "Ревизора” (19 апреля 1836), Пушкин отмечал в своем "Современнике”: "Г-н Гоголь идет еще вперед. Желаем и надеемся иметь часто случай говорить о нем в нашем журнале”. Кстати, и в пушкинском журнале Гоголь активно публиковался, в частности, как критик (статья "О движении журнальной литературы в 1834 и 1835 году” ).

Гоголь хотел, чтобы честность и правда стали порядком вещей, и его особенно поразили те вопли осуждения, которые поднялись против него. Впоследствии, в "Театральном разъезде после представления новой комедии”, он, с одной стороны, передал то впечатление, какое произвел "Ревизор” в различных слоях общества, а с другой — высказал свои собственные мысли о великом значении театра и художественной правды.

Первые драматические планы явились у писателя еще раньше "Ревизора”. В 1833 году он поглощен был комедией "Владимир 3-й степени”; она не была им окончена, но материал ее послужил для нескольких драматических эпизодов, как "Утро делового человека”, "Тяжба”, "Лакейская” и "Отрывок”. Первая из этих пьес явилась в "Современнике” Пушкина (1836), остальные — в первом собрании его сочинений (1842). В том же собрании явились в первый раз "Женитьба”, первые наброски которой относятся к тому же 1833 г., и "Игроки”, задуманные в половине тридцатых годов. Утомленный усиленными работами последних лет и нравственными тревогами, каких стоил ему "Ревизор”, Гоголь решился отдохнуть вдали от этой толпы общества, под другим небом.

«Мертвые души»

В июне 1836 г. Гоголь вместе с А. Данилевским уехал за границу, где пробыл потом, с перерывами приездов в Россию, в течение многих лет. Пребывание в "прекрасном далеке” на первый раз укрепило и успокоило его, дало ему возможность завершить его величайшее произведение, "Мертвые души”, но это в конечном результате привело Гоголя к разобщению с жизнью, к усиленному удалению в самого себя и экзальтации религиозного чувства. Гоголь пишет последнюю книгу, составившую как бы отрицание его собственного художественного дела... Выехав за границу, он жил в Германии, Швейцарии, зиму провел с А. Данилевским в Париже. Там же его застало известие о смерти Пушкина, страшно его поразившее. В марте 1837 г. он был в Риме, который чрезвычайно ему полюбился и стал для него как бы второй родиной. Европейская политическая и общественная жизнь всегда оставалась чужда Гоголю. Его привлекала природа и произведения искусства, он изучал памятники древности, картинные галереи, посещал мастерские художников, любовался народной жизнью и любил показывать Рим, "угощать” им приезжих русских знакомых и приятелей. Но в Риме он и усиленно работал: главным предметом этой работы были "Мертвые души”, задуманные еще в Петербурге в 1835 году; здесь же, в Риме закончил он "Шинель”, писал повесть "Анунциата”, переделанную потом в "Рим”, писал трагедию из быта запорожцев, которую, после нескольких переделок уничтожил. Свойственная Гоголю обобщенность масштаба получала теперь пространственное выражение: по мере развития чичиковской аферы (покупка "ревизских душ” умерших людей) русская жизнь должна была раскрыться многообразно — не только со стороны "низменных рядов ее”, но и в более высоких, значительных проявлениях. Одновременно раскрывалась и вся глубина ключевого мотива поэмы: понятие "мертвая душа” и вытекавшая отсюда антитеза "живой” — "мертвый” из сферы конкретного словоупотребления (умерший крестьянин, "ревизская душа”) передвигались в сферу переносной и символической семантики. Возникала проблема омертвления и оживления человеческой души, и в связи с этим — общества в целом, русского мира прежде всего, но через него и всего современного человечества. Со сложностью замысла связана жанровая специфика "Мертвых душ” (обозначение "поэма” указывало на символический смысл произведения, особую роль повествователя и позитивного авторского идеала).

Осенью 1839 г. он вместе с Погодиным отправился в Россию, в Москву, где его с восторгом встретили Аксаковы. Потом он поехал в Петербург, где ему надо было забрать сестер из института; затем опять вернулся в Москву; в Петербурге и в Москве он читал ближайшим друзьям законченные главы "Мертвых душ”. Устроив свои дела на Родине, Гоголь опять отправился за границу, в любимый Рим; друзьям он обещал вернуться через год и привести готовый первый том "Мертвых душ”. К лету 1841 года этот первый том был готов. В сентябре этого года писатель отправился в Россию печатать свою книгу. Ему снова пришлось пережить тяжелые тревоги, какие испытал он некогда при постановке "Ревизора”. Книга была представлена сначала в московскую цензуру, которая собиралась совсем запретить ее; затем отдана в цензуру петербургскую и благодаря участию влиятельных друзей Гоголя была, с некоторыми исключениями, дозволена. Она вышла в свет в Москве ("Похождения Чичикова, или Мертвые души, поэма Н. Г.”, М. 1842).

Второй том «Мертвых душ», «Выбранные места из переписки с друзьями»

В июне 1841 года Гоголь опять уехал за границу. Это последнее пребывание за границей было окончательным переломом в душевном состоянии писателя. Он жил то в Риме, то в Германии, во Франкфурте, Дюссельдорфе, то в Ницце, то в Париже, то в Остенде, часто в кружке его ближайших друзей, Жуковского, Смирновой, Виельгорских, Толстых, и в нем все сильнее развивалось пиетистическое направление. Высокое представление о своем таланте и лежащей на нем обязанности повело его к убеждению, что он творит нечто провиденциальное: для того, чтобы обличать людские пороки и широко смотреть на жизнь, надо стремиться к внутреннему совершенствованию, которое дается только богомыслием.