В «Поэме без героя», писавшейся в 40-е и последующие годы (всего около 20 лет), Анна Ахматова обратилась ко временам своей молодости — эпохе поэтического «серебряного века»; Здесь причудливо переплетается прошлое и настоящее, дорогие сердцу поэтессы бытовые детали и фантастические образы, легенда и действительность. В первой части поэмы, озаглавленной «Девятьсот тринадцатый год», сюжет представляет собой историю самоубийства из-за несчастной любви пишущего стихи драгунского корнета. В ее основе — реальные события, свидетельницей и даже участницей которых была тогда Ахматова. Но они становятся лишь предлогом для карнавала призраков, милых и страшных, являющихся из прошлого поэтессе, живущей в «сороковые, роковые», испытавшей арест мужа и сына, десятилетиями в советское время лишенной возможности публиковать стихи. Потому-то во вступлении к «Поэме без героя» Ахматова с грустью подчеркивает: 
    Из года сорокового, 
    Как с башни,на все гляжу. 
     Как будто прощаюсь снова 
    С тем, с чем давно простилась, 
    Как будто перекрестилась 
    И под темные своды схожу. 
    Она ощущает себя хранительницей памяти о петербургском «серебряном веке», о его карнавальной атмосфере. Когда приходят призраки, лирическая героиня поэмы обращается к ним: 
    Вы ошиблись: Венеция дожей — 
    Это рядом...Но маски в прихожей 
    И плащи,и жезлы,и венцы 
     Вам сегодня придется оставить 
    Вас я вздумала нынче прославить, 
     Новогодние сорванцы! 
    Она утверждает: 
    Что мне поступь Железной Маски, 
    Я еще пожелезней тех... 
    И чья очередь испугаться, 
    Отшатнуться, отпрянуть, сдаться 
    И замаливать давний грех? 
    Ясно всё: 
    Не ко мне,так к кому же? 
    Не для них здесь готовился ужин, 
    И не им со мной по пути. 
    Хвост запрятал под фалды фрака... 
    Как он хром и изящен!.. 
    Однако 
    Я надеюсь,Владыку Мрака 
    Вы не смели сюда ввести? 
    Сам сатана как будто явился со встречи нового 1913 г. встречать вместе с героиней год 41-й. Дальнейшее, однако, доказывает, что это не «князь тьмы», но призрак, внушающий ужас, подобно офортам Гойи: 
    Маска это,череп,лицо ли — 
    Выражение злобной боли, 
    Что лишь Гойя смел передать. 
    Образы, характерные для поэзии начала века, проходят перед нами: ряженые, карнавальные домино, герои Гофмана, Эдгара По, Гамлеты, Фаусты. И все они в современном восприятии поэтессы получают мрачную, трагическую окраску, воспринимаются как провозвестники грядущей катастрофы. 
    Ахматова отождествляла себя с одной из участниц давнего маскарада: 
    Ты в Россию пришла ниоткуда, О мое белокурое чудо, 
    Коломбина десятых годов! 
    Что глядишь ты так смутно и зорко: 
    Петербургская кукла,актерка, 
     Ты — один из моих двойников. 
     К прочим титулам надо и этот 
    Приписать.О,подруга поэтов, 
    Я наследница славы твоей, 
    Здесь под музыку дивного мэтра, 
    Ленинградского дикого ветра, 
     И в тени заповедного кедра 
    Вижу танец придворных костей... 
    А в эпилоге поэмы, когда действие переносится в блокадный Ленинград лета 42-го, увиденный автором из далекой ташкентской эвакуации, Ахматова видит уже другого своего двойника: 
    А за проволокой колючей, 
    В самом сердце тайги дремучей — 
    Я не знаю который год — 
    Ставший горстью лагерной пыли, 
    Ставший сказкой из страшной были, 
    Мой двойник на допрос идет. 
    А потом он идет с допроса, 
    Двум посланцам Девки безносой 
    Суждено охранять его. 
    И я слышу даже отсюда — 
    Неужели это не чудо! — 
    Звуки голоса своего: 
    За тебя я заплатила 
    Чистоганом, 
    Ровно десять лет ходила 
    Под наганом, 
    Ни налево,ни направо 
    Не глядела 
    А за мной худая слава 
    Шелестела. 
    Война окончательно разрушила Петербург «серебряного века», родной для Ахматовой Фонтанный дом, а еще раньше на него пал зловещий отсвет кампании террора. Поэтесса, хранившая заветы «серебряного века», принуждена была долгие годы молчать, а для надежности репрессировали сына и мужа, сделав из них заложников. Гибель юного драгуна-поэта, столь популярная в поэзии начала века тема смерти, разрушения, спроецирована Ахматовой на послереволюционную реальность с террором и войной — исполнившимися пророчествами поэтов и мыслителей русского «серебряного века».