Загадка популярности любовной лирики Анны Ахматовой
Загадка популярности любовной лирики Анны Ахматовой
Если спросить
человека, знакомого с лирикой А. А.
Ахматовой лишь поверхностно, что бы он
назвал основной темой стихов поэта, он,
конечно, ответит: "Любовь”. Действительно,
именно стихи Ахматовой, посвященные
любви, стали самыми популярными в ее
творчестве. Едва ли не сразу после
появления первой книги, а после "Четок”
и "Белой стаи” в особенности, стали
говорить о "загадке Ахматовой”. Сам
талант был очевидным, но непривычна, а
значит, и неясна была его суть. Как
объяснить, например, пленительное
сочетание женственности и хрупкости с
той твердостью и отчетливостью рисунка,
что свидетельствуют о властности и
незаурядной, почти жесткой воле? Сначала
хотели эту волю не замечать, она достаточно
противоречила "эталону женственности”.
Вызывало недоуменное восхищение и
странное немногословие ее любовной
лирики, в которой страсть походила на
тишину предгрозья и выражала себя обычно
лишь двумя-тремя словами, похожими на
зарницы, вспыхивающие за грозно
потемневшим горизонтом. Но
если страдание любящей души так неимоверно
— до молчания, до потери речи — замкнуто
и обуглено, то почему так огромен, так
прекрасен и пленительно достоверен
весь окружающий мир? Дело, очевидно, в
том, что, как у любого крупного поэта,
ее любовный роман был шире и многозначнее
своих конкретных ситуаций. В сложной
музыке ахматовской лирики, в ее едва
мерцающей глубине, в ее убегающей от
глаз мгле, в подсознании постоянно жила
и давала о себе знать особая, пугающая
дисгармония, смущавшая саму А. Ахматову.
Она писала впоследствии в "Поэме без
героя”, что постоянно слышала непонятный
гул, как бы некое подземное клокотание,
сдвиги и трение тех первоначальных
твердых пород, на которых извечно и
надежно зиждилась жизнь, но которые
стали терять устойчивость и
равновесие. Самым
первым предвестием такого тревожного
ощущения было стихотворение "Первое
возвращение” с его образами смертельного
сна, савана и погребального звона, с
общим ощущением резкой и бесповоротной
перемены, происшедшей в самом воздухе
времени. В любовный роман А. Ахматовой
входила эпоха — она по-своему озвучивала
и переиначивала стихи, вносила в них
ноту тревоги и печали, имевших более
широкое значение, чем собственная
судьба. Именно по этой
причине любовная лирика А. Ахматовой с
течением времени, в предреволюционные,
а затем и в первые послереволюционные
годы, завоевывала все новые и новые
читательские круги и поколения и, не
переставая быть объектом восхищенного
внимания тонких ценителей, явно выходила
из, казалось бы, предназначенного ей
узкого круга читателей. Эта "хрупкая”
и "камерная”, как ее обычно называли,
лирика женской любви начала вскоре, и,
ко всеобщему удивлению, не менее
пленительно, звучать также и для первых
советских читателей — комиссаров
гражданской войны и работниц в красных
косынках. На первых порах столь странное
обстоятельство вызывало немалое смущение
— прежде всего среди пролетарских
читателей. Надо
сказать, что советская поэзия первых
лет Октября и гражданской войны, занятая
грандиозными задачами ниспровержения
старого мира, любившая образы и мотивы,
как правило, вселенского, космического
масштаба, предпочитавшая говорить не
столько о человеке, сколько о человечестве
или во всяком случае о массе, была
первоначально недостаточно внимательной
к микромиру интимных чувств, относя их
к разряду социально небезопасных
буржуазных предрассудков. Из всех
возможных музыкальных инструментов
она в те годы отдавала предпочтение
ударным. На этом грохочущем фоне, не
признававшем полутонов и оттенков, в
соседстве с громоподобными маршами и
"железными” стихами первых пролетарских
поэтов, любовная лирика Анны Ахматовой,
сыгранная на приглушенных скрипках,
должна была бы по всем законам логики
затеряться и бесследно исчезнуть... Но
этого не произошло. Молодые читатели
новой, пролетарской, встававшей на
социалистический путь Советской России,
работницы и рабфаковцы, красноармейки
и красноармейцы — все эти люди, такие
далекие и враждебные самому миру,
оплаканному в ахматовских стихах, тем
не менее заметили и прочли маленькие,
белые, изящно изданные томики ее стихов,
продолжавшие невозмутимо выходить все
эти огненные годы. А.
Ахматова действительно самая характерная
героиня своего времени, явленная в
бесконечном разнообразии женских судеб:
любовницы и жены, вдовы и матери,
изменявшей и оставляемой. А. Ахматова
воплотила в искусстве сложную историю
женского характера переломной эпохи,
его истоков, ломки, нового становления.
Герой ахматовской лирики сложен и
многолик. Он — любовник, брат, друг,
представший в бесконечном разнообразии
ситуаций: коварный и великодушный,
убивающий и воскрешающий, первый и
последний. Но всегда,
при всем многообразии жизненных коллизий
и житейских казусов, при всей необычности,
даже экзотичности характеров героиня
или героини Ахматовой несут нечто
главное, исконно женское, и к нему-то
пробивается стих в рассказе о какой-нибудь
канатной плясунье, например, идя сквозь
привычные определения и заученные
положения ("Меня покинул в новолунье//
Мой друг любимый. Ну так что ж!”) к тому,
что "сердце знает, сердце знает”:
глубокую тоску оставленной женщины.
Вот эта способность выйти к тому, что
"сердце знает”, — главное в стихах А.
Ахматовой. "Я вижу
все,// Я все запоминаю”. Но это "все”
освещено в ее поэзии одним источником
света. Есть центр, который как бы сводит
к себе весь остальной мир ее поэзии,
оказывается ее основным нервом, ее идеей
и принципом. Это любовь. Стихия женской
души неизбежно должна была начать с
такого заявления себя в любви. Именно
здесь рождались подлинно поэтические
открытия, такой взгляд на мир, что
позволяет говорить о поэзии Ахматовой
как о новом явлении в развитии русской
лирики двадцатого века. В ее поэзии есть
и "божество”, и "вдохновенье”. Сохраняя
высокое Значение идеи любви, связанное
с символизмом, Ахматова возвращает ей
живой и реальный, отнюдь не отвлеченный
характер. Душа оживает "не для страсти,
не для забавы, для великой земной
любви”. "Великая
земная любовь” — вот движущее начало
всей лирики Анны Ахматовой. Именно она
заставила по-иному, реалистически,
увидеть мир.
То пятое
время года, Только
его славословь. Дыши
последней свободой, Оттого,
что это — любовь.
В
этом стихотворении А. Ахматова назвала
любовь "пятым временем года”. Из
этого-то необычного, пятого, времени
увидены ею остальные четыре, обычные.
В состоянии любви мир видится заново.
Обострены и напряжены все чувства. И
открывается необычность обычного.
Человек начинает воспринимать мир с
удесятеренной силой, действительно
достигая в ощущении жизни вершин. Мир
открывается в дополнительной реальности:
"Ведь звезды были крупнее, // Ведь пахли
иначе травы”. Поэтому стих Анны Ахматовой
так предметен: он возвращает вещам
первозданный смысл, он останавливает
внимание на том, мимо чего мы в обычном
состоянии способны пройти равнодушно,
не оценить, не почувствовать. "Над
засохшей повиликою// Мягко плавает
пчела” — это увидено впервые. Только
женщина с ее умением не просто чувствовать,
но и предчувствовать, не просто мыслить,
но и ощущать, не просто страдать самой,
но и воплотить в собственных муках и
переживаниях страдание миллионов могла
создать такую ни на что не похожую
любовную лирику. И в этом — великая
загадка творчества Анны Ахматовой.