Когда шуршат в овраге
лопухи И никнет гроздь
рябины желто-красной, Слагаю
я веселые стихи О
жизни тленной, тленной и прекрасной. А.
Ахматова
Начало XX века
в России было временем небывалого
расцвета поэзии, по праву названным
"серебряным веком” — вслед за "золотым”,
пушкинским. Это — период возникновения
в русском искусстве множества новых
направлений: символизма, футуризма,
акмеизма и других. Как правило, каждое
из них стремилось быть новым искусством;
большая их часть принадлежала к
модернизму. Одна из характернейших черт
последнего — стремление к разрыву с
искусством предшествующей эпохи, отказ
от традиции, от классики, постановка и
решение новых художественных задач,
при этом новыми художественными
средствами. И в этом отношении акмеизм,
в русле которого складывалось раннее
творчество Ахматовой, не был исключением.
Однако многое в творческой судьбе автора
предопределило тяготение к
классически-строгой и гармонично-выверенной
традиции русской поэзии XX века. И прежде
всего, огромное зна- чение в формировании
Ахматовой как поэта имело ее классическое
образование, детство, проведенное в
Царском Селе, воспитание, данное в лучших
традициях русской дворянской культуры.
Царское Село — маленький город, где
взросло так много больших поэтов. Его
воздух пронизан поэзией Пушкина,
Державина, Тютчева:
Здесь
столько лир повешено на ветки, Но
и моей как будто место есть...
Этим двустишием Ахматова сближает себя
и тех, чьим гением творилась русская
классическая поэтическая традиция. В
своей лирике Ахматова развивает
традиционные темы: любовь, творчество,
природа, жизнь, история. Любовь, несомненно,
самое возвышенное, самое поэтическое
из всех чувств, ведь поэту всегда "диктует
чувство” — а какое из чувств сравнится
с любовью по силе воздействия? Любовные
мотивы в лирике Ахматовой представлены
во всем их многообразии: встречи и
разлуки, измены и ревность, самопожертвование
и эгоизм любящих, безответная страсть
и мучительное счастье взаимности. Для
Ахматовой, как некогда для Тютчева,
любовь — это союз двух душ, изобилующий
внутренними трагедиями:
Их
съединенье, сочетанье, И
роковое их слиянье,
И... поединок роковой.
А
в качестве эпиграфа к самому интимному,
"любовному” своему сборнику автор
берет отрывок из стихотворения еще
одного своего предшественника в области
любовных коллизий, Баратынского:
Прости
ж навек! но знай, что двух виновных,
Не одного, найдутся имена
В стихах моих, в преданиях
любовных.
Любовь
становится у Ахматовой неотъемлемой
частью человеческого бытия, основой
гуманистических ценностей; только с
ней возможны "и божество, и вдохновенье,
и жизнь, и слезы”, как писал некогда
Пушкин. То есть, говоря словами другого
поэта, ставшего классиком еще при жизни,
— Блока: "Только влюбленный имеет право
на звание человека”. Поэт
и поэзия — тема, над которой любили
размышлять русские лирики, ведь "поэт
в России больше, чем поэт”. Героиня
Ахматовой поднимается над властью
жизненных обстоятельств, осознав свою
судьбу как особую, провидческую:
Нет,
царевич, я не та, Кем
меня ты видеть хочешь,
И давно мои уста Не
целуют, а пророчат.
Шестикрылый
серафим, являвшийся Пушкину, приходит
и к героине; лермонтовский пророк,
преследуемый своими согражданами, вновь
обречен на людскую неблагодарность в
ее стихах:
Иди один
и исцеляй слепых,
Чтобы узнать в тяжелый час
сомненья Учеников
злорадное глумленье И
равнодушие толпы.
Гражданская
лирика — неотъемлемая часть творчества
Ахматовой. Противопоставления "поэт”
и "гражданин” для нее просто не
существовало: поэт изначально не может
не быть со своей страной, со своим
народом. Поэт "всегда с людьми, когда
шумит гроза”, и этот тезис своего
предшественника Ахматова подтверждает
всем творчеством. Слова, призывающие
героиню бросить свой край, "глухой и
грешный”, оцениваются ею как недостойные
высокого духа поэзии. Для
Ахматовой, унаследовавшей великую
традицию русской классики, веление
долга превыше всего:
Одни
глядятся в ласковые взоры,
Другие пьют до солнечных лучей,
А я всю ночь веду переговоры С
неукротимой совестью своей.
Образ
Петербурга знаком нам по произведениям
Пушкина, Некрасова, Гоголя. Для них он
— город контрастов, "пышный” и "бедный”
одновременно; город, где может произойти
все; город отвергаемый и обличаемый, но
при этом любимый. Эта своего рода
символическое воплощение всего мира,
вселенский град. Он с самого начала
возникает в творчестве Ахматовой. Впитав
в себя воздух невских набережных,
запечатлев в своей душе светлую и
гармоничную правильность его архитектуры,
она, вслед за другими, превращает
подробности петербургского пейзажа в
непреложную поэтическую данность.
Петербург Ахматовой — противоречивый,
но необыкновенно притягательный
город:
Но ни на что
не променяем пышный
Гранитный город славы и беды, Широких
рек сияющие льды, Бессолнечные,
мрачные сады...
Чувство
меры, сдержанность, строгая законченность
мысли, характеризующие лучшие образцы
русской классической поэзии, свойственны
и лирике Ахматовой. Она не выплескивает
на читателя свои эмоции, не обнажает
душу в порыве чувств, а "просто, мудро”
повествует о пережитом. Вот как пишет
автор о любовном смятении своей
героини:
Десять лет
замираний и криков, Все
свои бессонные ночи Я
вложила в тихое слово
И сказала его — напрасно. Отошел
ты, и стало снова На
душе и пусто и ясно.
Очевидны
боль и отчаяние героини — но как
сдержанно, без надрыва это показано, и
в то же время как психологически точно
и исчерпывающе дана развязка. В
стихотворениях Ахматовой не так много
пейзажных описаний. Пейзаж для нее
обычно лишь фон, лишь повод для рассуждения,
для описания душевного состояния.
Параллелизм происходящего в душе и
природе — излюбленный мотив классической
поэзии. Для нас привычны уподобления
явлений природы человеческим действиям
— буря "плачет, как дитя”, гром "резвится
и играет”. В стихотворении Ахматовой
"Три осени” героиня, обращаясь к
излюбленнейшей поре русской поэзии,
различает в ней три стадии, соответствующие
трем стадиям человеческой зрелости:
Всем
стало ясно: кончается драма,
И это не третья осень, а смерть.
Поэзия
А. Ахматовой взросла, питаясь великой
традицией русской литературы XIX века —
традицией гуманистической, возвышенной,
светлой. "Души высокая свобода”,
верность идеалам, гуманистический
пафос, мужественная правдивость
изображения, напряженность духовной
жизни, тяготение к классическому, ясному,
строгому и соразмерному стилю — все
то, что характерно для русской поэзии
прошлого века, вновь появляется именно
в ахматовской строке, властной и нежной
одновременно.