Анна Андреевна
Ахматова (Горенко) вошла в русскую поэзию
в те годы, когда жесточайшая политическая
реакция, наступившая после поражения
первой русской революции, сменилась
новым подъемом революционного рабочего
движения. Среди временных попутчиков
революции было широко распространено
ренегатство. Все виды религиозного,
философского и литературного мракобесия
расцвели махровым цветом. Наиболее
влиятельная школа русской буржуазной
поэзии — символизм — пережила тогда
жесточайший кризис и распадалась. Первые
сборники Анны Ахматовой "Вечер” и
"Четки” (1912 и 1914 гг.) принесли ей быструю
и громкую всероссийскую известность.
Она выступила как представительница
акмеистического течения в поэзии,
декларировавшего свою преемственность
от символизма, но противопоставлявшего
символическому стремлению к непознаваемому
"мир звучащий, красочный, имеющий формы,
вес и время”. На этой
общей платформе объединились разные
по характеру и темпераменту дарования
поэты. Общим для них было равнодушие к
животрепещущим общественным вопросам
времени, фетишизация мертвого мира
вещей, ограничение лирики тесным миром
интимных переживаний. Чертами
всего этого отмечены стихи первых двух
сборников Ахматовой:
Так
беспомощна грудь холодела.
Но шаги мои были легки. Я
на правую руку надела Перчатку
с левой руки. Показалось,
что много ступеней, А
я знала — их только три!
Между кленов шепот осенний Попросил:
"Со мною умри! Я
обманут моей унылой, Переменчивой,
злой судьбой”. Я
ответила: "Милый,
милый! И я тоже. Умру с тобой...” Это
песня последней встречи. Я
взглянула на темный дом. Только
в спальне горели свечи
Равнодушно-желтым огнем.
Стихи
Ахматовой, представленные в этих
сборниках, лишены какого бы то ни было
словесного украшательства, свойственного
некоторым акмеистам. Они афористически
кратки, ясны, выразительны. В них Анна
Ахматова предстает как поэт с большой
поэтической индивидуальностью и сильным
лирическим талантом. Одновременно
читателя поражает непропорциональная
по силе таланта и темперамента замкнутость
духовного мира поэта — "женские”
интимно-лирические переживания,
отделенные от внешнего мира:
Настоящую
нежность не спутаешь
Ни с чем, и она тиха. Ты
напрасно бережно кутаешь
Мне плечи и грудь в меха.
И напрасно слова покорные
Говоришь о первой любви.
Как я знаю эти упорные, Несытые
взгляды твои!
Сильный
и самобытный талант Ахматовой спасал
стихи этих сборников от скуки, вызываемой
бесконечным варьированием одних и тех
же тем влюбленности, разочарования,
разрыва и разлуки. Любовь
— чувство, которое определяет для
героини смысл жизни. Оно — естественное
состояние человека, роковое слияние
душ. боль и мука, для описания которых
поэт прибегает к почти натуралистическим
деталям:
От любви твоей
загадочной, Как от
боли, в крик кричу. Стала
желтой и припадочной, Еле
ноги волочу.
Ее
произведения наполнены внутренней
энергией, позволяющей только предположить
подлинную силу и глубину страсти. С
темой любви неразрывно связана тема
женской гордости и независимости.
Несмотря на всепоглощающую силу чувств,
героиня отстаивает свое право на
внутреннюю свободу, индивидуальность:
Есть
в близости людей заветная черта. Ее
не перейти влюбленности и страсти...
Герой
ахматовской лирики (не героиня) сложен
и многолик. Это — любовник, брат, друг,
представший в бесконечном разнообразии
ситуаций: коварный и великодушный,
убивающий и воскрешающий, первый и
последний.
...И нужнее
насущного хлеба Мне
единое слово о нем. Ты,
росой окропляющий травы, Вестью
душу мою оживи,— Не
для страсти, не для забавы. Для
великой земной любви.
"Великая
земная любовь” — вот движущее начало
всей лирики Ахматовой. Ахматова назвала
любовь "пятым временем года”. Из
этого-то необычного, пятого, времени
увидены ею остальные четыре, обычные.
В состоянии любви мир видится заново.
Обострены и напряжены все чувства. И
открывается необычность обычного.
Человек начинает воспринимать мир с
удесятеренной силой, действительно
достигая в ощущении жизни вершин. Мир
открывается в дополнительной реальности:
"Ведь звезды были крупнее, ведь пахли
иначе травы”. Поэтому стих Ахматовой
так предметен: он возвращает вещам
первозданный смысл, он останавливает
внимание на том, мимо чего мы в обычном
состоянии способны пройти равнодушно,
не оценить, не почувствовать. Начиная
уже с "Белой стаи”, но особенно в
"Подорожнике”, "Anno Domini” и в позднейших
циклах любовное чувство приобретает у
Ахматовой более широкий и более духовный
характер. От этого оно не сделалось
менее сильным. Наоборот, стихи 20—30-х
годов, посвященные любви, идут по самым
вершинам человеческого духа. Они не
подчиняют себе всю жизнь, все существование,
как это было прежде, но зато все
существование, вся жизнь вносят в
любовные переживания все многообразие
присущих им оттенков. Наполнившись этим
огромным содержанием, любовь стала не
только несравненно более богатой и
многоцветной, но и по-настоящему
трагедийной. Библейская торжественная
приподнятость ахматовских любовных
стихов этого периода объясняется
подлинной высотой, торжественностью и
патетичностью заключенного в них
чувства. В лирической
героине стихов Ахматовой, в душе самой
поэтессы постоянно жила жгучая,
требовательная мечта о любви истинно
высокой, ничем не искаженной. Любовь у
Ахматовой — грозное, повелительное,
нравственно чистое, всепоглощающее
чувство, заставляющее вспомнить
библейскую строку: "Сильна, как смерть,
любовь — и стрелы ее — стрелы огненные”.
И этим Ахматова всегда будет близка
читателю даже через многие и многие
годы. У Ахматовой
встречаются стихи, которые "сделаны”
буквально из обихода, из житейского
немудреного быта — вплоть до позеленевшего
рукомойника, на котором играет бледный
вечерний луч. Невольно вспоминаются
слова, сказанные Ахматовой в старости,
о том, что стихи "растут из сора”, что
предметом поэтического воодушевления
и изображения может стать даже пятно
плесени на сырой стене, и лопухи, и
крапива, и сырой забор, и одуванчик:
Когда
б вы знали, из какого сора Растут
стили, не ведая стыда, Как
желтый одуванчик у забора,
Как лопухи и лебеда.
Самое
важное в ее ремесле — жизненность и
реалистичность, способность увидеть
поэзию в обычной жизни — уже было
заложено в ее таланте самой
природой. Стихи первых
трех сборников написаны в 1911—1917 годах.
Но, читая их, невозможно представить
себе, что именно в это время Россия
переживала огненную волну нового
революционного подъема, что шла
трагическая эпопея первой мировой
войны, закончившаяся в 1917 году гигантскими
революционными взрывами, опрокинувшими
все прежние устои жизни русского
общества. Все эти великие события почти
никак не отражены в лирике Ахматовой.
Она не поняла и не приняла Октябрьскую
революцию, горько и безнадежно тоскуя
по разрушенному прошлому, дорогому ее
сердцу. По логике этих настроений и
переживаний Ахматова могла бы оказаться
в первые пооктябрьские годы там, где
оказались Иван Бунин, Константин
Бальмонт, Владислав Ходасевич и некоторые
поэты-акмеисты второго поколения. Но
этого не случилось. Не мог оказаться в
эмиграции автор таких строк, датированных
1917 годом (сборник "Подорожник”):
Мне
голос был. Он звал утешно, Он
говорил: "Иди сюда, Оставь
свой край глухой и грешный, Оставь
Россию навсегда. Я
кровь от рук твоих отмою, Из
сердца выну черный стыд, Я
новым именем покрою Боль
поражений и обид”. Но
равнодушно и спокойно Руками
я замкнула слух, Чтоб
этой речью недостойной Не
осквернился скорбный дух.
Эти
строки, так неожиданно для Ахматовой
написанные в исповедально-некрасовской
тональности, говорят очень о многом. Не
сразу лирическая муза Анны Ахматовой
освоилась с новой действительностью.
Два первых послеоктябрьских сборника
стихов выразительно показывают, как
трудно было своеобразному и глубоко
органичному поэту разорвать связи с
прошлым, преодолеть инерцию привычных
интонаций, вырваться из узкого мира
интимных переживаний на широкий простор
новой исторической
действительности. Гражданские
мотивы органично входят в творчество
поэта, их наличие вытекает из представления
Ахматовой о высоком предназначении
поэзии. Поэзия не только сладкий дар
песнопе ния, но и веление небес, тяжелый
крест, который нужно нести достойно. И
потому поэт всегда обречен быть в гуще
жизни, в центре событий, какими бы
трагическими они ни казались "Реквием”
— одно из крупнейших произведений
Ахматовой — был написан в 1935—1940 годах.
Муж Ахматовой был обвинен в участии в
антиправительственном заговоре и
расстрелян по приговору недалеко от
Петрограда в 1921 году. В "Реквиеме”
отражены те чувства, которые пережила
Ахматова, потеряв любимого человека. И
хотя события, описанные в "Реквиеме”,
относятся к 30-м годам, в них звучат боль
и горе, пережитые самой поэтессой. По
композиции "Реквием” скорее всего
поэма. Отдельные стихотворения объединены
одной идеей —- протестом против насилия.
В "Реквиеме” отразились не только
чувства и переживания самой Ахматовой,
не только горе тех, кто был оторван от
своих близких и заключен в тюремные
камеры, но и боль тех женщин, тех жен и
матерей, которых видела Ахматова в
страшных тюремных очередях. Именно к
этим женщинам-страдалицам обращено
посвящение. В нем звучит тоска от
внезапной разлуки, когда сраженная
горем женщина чувствует себя оторванной,
отрезанной от всего мира с его радостями
и заботами. Во вступлении
поэмы дана яркая безжалостная
характеристика времени. В первых главах
нашла свое отражение безграничная,
глубокая бездна человеческого горя.
Кажется, что эти строки перекликаются
с плачем Ярославны, скорбящей и по своему
любимому, и по всем русским воинам. А.
Ахматова встраивает свои переживания
в контекст эпохи. Недаром поэма начинается
так:
Нет, и не под чуждым
небосводом, И не под
защитой чуждых крыл — Я
была тогда с моим народом,
Там, где мой народ, к несчастью,
был.
Таков был
окончательный выбор поэтессы. Великая
Отечественная война застала Ахматову
в Ленинграде. Находясь среди героических
граждан замыкаемого в железное кольцо
блокады Ленинграда, Ахматова новыми
глазами взглянула на окружающую ее
жизнь. Как резко
контрастирует с содержанием прежней
лирики Ахматовой сосредоточенная сила
коротенького стихотворения "Клятва”,
датированного июлем 1941 года:
И
та, что сегодня прощается с милым,— Пусть
боль свою в силу она переплавит.
Мы детям клянемся, клянемся могилам, Что
нас покориться никто не заставит!
В
сентябре 1941 года она была эвакуирована
из блокированного Ленинграда сначала
в Москву, потом в Ташкент: И вот в феврале
1942 года на страницах "Правды” рядом с
военными сводками и фронтовыми
корреспонденциями появилось подписанное
Анной Ахматовой стихотворение
"Мужество”:
Мы знаем,
что ныне лежит на весах
И что совершается ныне.
Час мужества пробил на наших часах,
И мужество нас не покинет. Не
страшно под пулями мертвыми лечь, Не
горько остаться без крова,— И
мы сохраним тебя, русская речь, Великое
русское слово. Свободным
и чистым тебя пронесем,
И внукам дадим, и от плена спасем
Навеки!
Любовь к России
спасла Ахматову от эмиграции; любовь к
родной земле, попираемой пятой чужеземцев,
ввела русскую поэтессу Анну Ахматову
в круг советских поэтов. Замкнутый
индивидуализм интимно-лирической темы
стушевался в военные годы перед горячей
патриотической взволнованностью,
уступил место благородному гуманизму
человека, охваченного тревогой за судьбу
Родины, судьбу всего человечества. Много
глубокой, горючей скорби в стихах,
написанных Ахматовой в трудные дни
войны. Однако нетв этих стихах ни
безнадежности, ни отчаяния. В них звучат
гнев и уверенность в неизбежном возмездии
и вера в будущее, олицетворенное в детях,
спасенных от смерти:
Победа
у наших стоит дверей... Как
гостью желанную встретим?
Пусть женщины выше поднимут детей.
Спасенных от тысячи тысяч смертей,
— Так мы долгожданной
ответим.
В послевоенные
годы сердце поэтессы продолжает быть
восприимчивым к большой общественной
теме, волнующей миллионы людей на
земле:
Качаясь на волнах
эфира, Минуя горы и
моря, Лети, лети
голубкой мира, „ О
песня звонкая моя! Лети
в закат багрово-алый.
В удушливый фабричный дым,
И в негритянские кварталы, И
к водам Ганга голубым.
Стихами,
написанными за последние годы, Анна
Ахматова заняла свое, особое, не купленное
ценой каких-либо моральных или творческих
компромиссов место в современной поэзии.
Путь к этим стихам был труден и сложен.
И решающую роль на этом пути сыграло
то, о чем написала поэтесса в строках
автобиографии, открывающей один из
последних сборников ее стихов: "... я не
переставала писать стихи. Для меня в
них — связь моя со временем, с новой
жизнью моего народа. Когда я писала их,
я жила теми ритмами, которые звучали в
героической истории моей страны. Я
счастлива, что жила в эти годы и видела
события, которым не было равных”.