Сюжетно-композиционное своеобразие одного из произведений русской литературы XX века
Сюжетно-композиционное своеобразие одного из произведений русской литературы XX века
...Я была тогда с моим
народом... А.
Ахматова
Моим любимым
поэтом XX века является Анна Андреевна
Ахматова. Удивительные
поэтические строки, написанные ее рукой,
вошли в мою жизнь с раннего детства.
Именно ее стихи о сером коте по кличке
"Мурка” я выучила наизусть, когда мне
исполнилось три года. Шло время, я
повзрослела и выучила наизусть стихи
цикла "В Царском Селе”, представляя
вместе с Ахматовой "озерные берега”,
у которых грустил "смуглый отрок”,
впитала в себя удивительные строки о
любви. Много позже, в девятом классе, я
прочитала "Реквием” и была потрясена:
такой Ахматовой я еще не знала. "Реквием”,
на мой взгляд, является вершинным
произведением не только всего творчества
поэта (не решаюсь назвать Ахматову
поэтессой, ведь она так не любила этого
слова), но и всей гражданской поэзии XX
века. "Реквием” для
меня — пример сюжетно-композиционной
целостности и гармоничности, поэтому
я попытаюсь проанализировать произведение
с этой точки зрения, проследив, как
раскрывается основной конфликт поэмы
— противостояние народа и тоталитарной
власти. Этот конфликт
обозначен уже в эпиграфе, где Ахматова
с гордостью заявила о своей принадлежности
к народу, живущему в атмосфере
тоталитаризма:
...Я была
тогда с моим народом, Там,
где мой народ, к несчастью, был.
А
далее следует прозаическое "Вместо
Предисловия”, повествующее о жизненной
основе "Реквиема”. Казалось бы, чистая
информация, но как точно здесь передано
время "ежовщины”! Ахматову не узнали,
а "опознали” в той страшной тюремной
очереди, где все "говорили шепотом”,
а губы у женщины, попросившей ее написать
обо всем, голубые от голода и
страдания. Это помогает
нам понять, почему Ахматова, которая
никогда не откликалась на требования
власти или лукавых друзей (вспомним
знаменитое "Мне голос был...”), согласилась
написать по этому страшному и святому
заказу. Следующие
далее "Посвящение” и "Вступление”
расширяют трагедию народа во времена
сталинской тирании до огромных масштабов.
Создается страшный образ страны-тюрьмы:
"крепки тюремные затворы”, за которыми
"каторжные норы и смертельная
тоска”. Даже описывая
горе, перед которым "гнутся горы”,
Ахматова остается верной своей любви
к Пушкину: слова "каторжные норы” взяты
из его знаменитого послания декабристам.
Как и "смуглый отрок”, Анна Андреевна
отвергала любое насилие над личностью,
любую тиранию. Здесь
же возникает и образ города. Ленинград
Ахматовой лишен пушкинского блеска. Я
думаю, что он даже страшнее Петербурга
Достоевского. Перед нами ахматовский
город-призрак, "привесок” к огромной
тюрьме:
Это было, когда
улыбался Только
мертвый, спокойствию рад, И
ненужным привеском болтался Возле
тюрем своих Ленинград.
И
только после этого эпического вступления
начинает звучать личная тема — плач по
сыну, находящемуся в тюрьме только за
то, что он был ребенком двух великих
поэтов. Уже в первом
стихотворении "Уводили тебя на
рассвете...” этой теме придано широкое
звучание. Лирическая героиня сравнивает
себя со "стрелецкими женами”, воющими
"под кремлевскими башнями”. Смысл
этого сравнения понятен: пролитую кровь
нельзя оправдать ничем. Во
втором стихотворении "Тихо льется
тихий Дон...” вдруг возникает мотив
колыбельной как напоминание о том, что
речь идет о материнской любви и материнском
горе. Третье, четвертое,
пятое и шестое стихотворения носят
личный характер. Здесь есть точные
временные детали ("семнадцать месяцев
кричу”), ласковые обращения к сыну ("как
тебя, сынок, в тюрьме ночи белые глядели”),
характеристика лирической героини
поэмы ("царскосельской веселой
грешницы”). Но за матерью и сыном встают
тысячи таких же жертв сталинской тирании,
поэтому мать-поэт стоит в очереди под
Крестами "трехсотая”. Седьмое
стихотворение "Приговор” публиковалось
и раньше, но расценивалось по-иному, как
описание любовного расставания. Только
в поэме оно получило свой истинный
смысл. Для того, чтобы выжить, мать должна
стать каменной, научиться не чувствовать
боли:
Надо, чтоб душа
окаменела, Надо снова
научиться жить.
Но
вынести все это трудно, поэтому восьмое
стихотворение названо "К смерти”.
Лирическая героиня ожидает свою смерть,
как когда-то ждала Музу:
Я
потушила свет и отворила дверь Тебе,
такой простой и чудной.
Но
смерть не приходит, поэтому надо ее
поторопить. В девятом стихотворении
явственно звучит мотив предчувствия
самоубийства:
Уже
безумие крылом Души
накрыло половину, И
поит огненным вином, И
манит в черную долину.
И
лишь в десятом стихотворении "Распятие”
трагедия тысяч матерей вырастает до
вселенских масштабов. Звучит тема
христианского очищения:
Магдалина
билась и рыдала,
Ученик любимый каменел. А
туда, где молча мать стояла, Так
никто взглянуть и не посмел.
Эпилог
поэмы состоит из двух частей. В первой
части вновь возникает образ тюремной
очереди, но уже обобщенный, наполненный
образами-символами: Сюжетно-композиционное
своеобразие литературы XIX века "опадающие
лица”, "серебряные локоны”. Восприятие
художника здесь преобладает над
восприятием жертвы. Вторая
часть развивает темы русской классической
поэзии, появляется образ поэта-пророка,
чьим ртом "кричит стомильонный народ”.
Здесь же Ахматова развивает тему
Памятника, который у нее не похож ни на
державинский, ни на пушкинский, так как
он материален, зрим. Памятник Ахматовой
должен стоять у той страшной тюремной
стены, где "выла старуха, как раненый
зверь”. Так композиция
поэмы помогает яснее выразить то, что
хотела заявить Ахматова: свое право
говорить о народном горе. В
своей жизни Анна Ахматова знала славу
и забвение, любовь и предательство, но
она всегда стойко переносила все душевные
и физические страдания, ибо верила в
свой дар:
А Муза и
глохла, и слепла, В
земле истлевала зерном, Чтоб
после, как Феникс из пепла, В
тумане восстать голубом.
В
наше непоэтическое, меркантильное время
совсем не лишним кажется общение с той,
в ком никогда не гасла любовь к жизни,
вера в свой народ, душевная стойкость
и непреклонная воля. Возьмите в руки
томик Анны Андреевны Ахматовой!