Александр Блок и Революция (на примере поэмы «Двенадцать» и статьи «Интеллигенция и Революция»)
Александр Блок и Революция (на примере поэмы «Двенадцать» и статьи «Интеллигенция и Революция»)
Блок воспринял Октябрьскую
революцию как уникальную возможность
для грандиозного духовного обновления,
для построения новой жизни по законам
красоты и гармонии. Эти настроения
отразила поэма «Двенадцать», которую
поэт считал лучшим из всего им написанного,
и статья «Интеллигенция и. Революция»,
создававшиеся одновременно — в январе
1918 г. В «Двенадцати» Блок приветствовал
крушение старого мира и торжество новой
революционной стихии: Стоит
буржуй, как пес
голодный, Стоит
безмолвный,как вопрос. И
старый мир,как пес безродный,
Стоит за ним,поджавши хвост. Поэт
не идеализирует двенадцати красногвардейцев
— апостолов новой веры, которые напоминают
настоящих уголовников: «...На спину б
надо бубновый туз!» В то же время, он не
отрицает возможное положительное
значение начавшегося революционного
переворота, который должен распространиться
на весь мир: Мы на горе
всем буржуям Мировой
пожар раздуем, Мировой
пожар в крови —
Господи.благослови! Красногвардейцы
обещают «пальнуть пулей» в «святую
Русь», провозглашают свободу «без
креста», угрожают; Уж
я ножичком Полосну,
полосну! Ты
лети,буржуй,воробышком! Выпью
кровушку За
зазнобушку, Чернобровушку... И
все потому, что: «Скучно!» И внезапно
при этом: «Упокой, Господи, душу рабы
твоей...» И вдруг оказывается, что они
требуют от Бога благословение на свое
кровавое дело. Богоборцы в действительности,
по Блоку, творят Божью волю, приносят
очистительную жертву, в виде старого
мира, жертву, необходимую для рождения
мира нового. И поэт в финале поэмы!
заставляет самого Иисуса Христа
возглавить грозное шествие
двенадцати. Статья
«Интеллигенция и Революция» помогает
нам понять позицию Блока. Здесь автор
«Двенадцати» утверждает: «Размах русской
революции, желающей охватить весь мир
(меньшего истинная революция желать не
может, исполнится это желание или нет
— гадать не нам) таков: она лелеет надежду
поднять мировой циклон, который донесет
в заметенные снегом страны — теплый
ветер и нежный запах апельсиновых рощ;
увлажнит спаленные солнцем степи юга
— прохладным северным дождем. «Мир
и братство народов» — вот знак, под
которым проходит русская революция.
Вот о чем ревет ее поток. Вот музыка,
которую имеющий уши должен слышать». Блок
думал, что музыку революции услышал
верно. Он призывал современников: «Всем
телом, всем сердцем, всем сознанием —
слушайте Революцию». Однако Блок был
честным художником, и под конец жизни,
через три с небольшим года, начал
понимать, что «нежного запаха апельсиновых
рощ» революция никому не принесла и
вряд ли принесет. Зато принесла не только
кровь и жестокости, но громадный рост
уровня несвободы — не только политической,
но и творческой. Именно творческая
свобода была особенно важна для Блока,
и ее отсутствие он переживал тяжелее
всего. Не случайно в одном из своих
последних стихотворений «Пушкинскому
Дому» поэт просил поддержки у великого
предшественника: Пушкин!
Тайную свободу Пели
мы вослед тебе! Дай
нам руку в непогоду.
Помоги в немой борьбе! А
в последней статье «О назначении поэта»,
тоже посвященной Пушкину в связи с
годовщиной его смерти, Блок писал
фактически уже не о пушкинской, а о своей
собственной судьбе: «Покой и воля. Они
необходимы поэту для освобождения
гармонии. Но покой и волю тоже отнимают.
Не внешний покой, а творческий. Не
ребяческую волю, не свободу либеральничать,
а творческую волю — тайную свободу. И
поэт умирает, потому что дышать ему уже
нечем; жизнь потеряла смысл». Революция,
которую Блок приветствовал в «Двенадцати»,
«Скифах» и во многих своих статьях,
которой искренне пытался служить (но
не прислуживаться), в конце концов лишила
его воздуха — творческой свободы и,
быть может, ускорила его смерть.