Образ возлюбленной в лирике
А.А. Блока претерпевал эволюцию вместе
с духовной развитием самого поэта,
метаморфозами в его личной жизни. Если
в «Стихах о Прекрасной Даме» через
любовь к женщине открывается любовь ко
всему миру, а облик лирической героини
связан с «непостижимой тайной» и
«красотой неизреченной», то в циклах
«Снежная маска» и «Фаина», отразивших
чувство Блока в актрисе Наталье Волоховой,
в образах лирического героя и героини
воплощена идея любви – страсти,
наполнившей их души, которая «никому и
ничему не верна». Интересно, что эти на
первый взгляд абсолютно различные
ипостаси возлюбленной пройдут через
всю поэзию Блока, часто совмещаясь в
образе одной героини. Например,
в стихотворении «И вновь, сверкнув из
чаши винной…» герой вспоминает конкретные
эпизоды, «поцелуи на запрокинутом лице»,
и идеализируя любимую женщину, ей
придаются неземные черты: «И ты смеешься
дивным смехом, / Змеишься в чаше золотой,
/ И над твоим собольим мехом / Гуляет
ветер голубой». Ассоциацию героини с
небесным образом усиливает эпитет
«голубой», который передает эмоциональное
отношение и обозначает нечто возвышенное,
заветное, прекрасное. Бесплотный,
отвлеченно-мечтательный образ Прекрасной
Дамы, Души мира, Вечной Женственности
образ ипостась, лишенную ореола святости.
Не случайно эпитет «Голубой», относится
к ветру, а сама героиня «змеится в чаше
золотой». Золото, как известно, у Блока
передает лишь видимый, наружный отблеск.
Женский образ оказывает слит с хмельной
стихией и стихией снежной. Поэт чувствует
их тайное родство, подчеркивается
стихийное начало любви. Новая «встречная»
в снежной метельной мгле становится
воплощением красоты, способной преобразить
обыденность, затянутую незримой паутиной.
«Снежные вьюги» влекут к вольной,
окрыленной жизни. Смятение
героя в строках «И вновь, свернув из
чаши винной, / Ты поселила в сердце страх»
антитетично беззаботности героини: «И
ты смеешься дивным смехом, Змеишься в
чаше золотой». Многогранность и сложность
мировосприятия переданы тем, что один
и тот же предмет имеет разные эпитеты:
«из чаши винной» - «в чаше золотой», «в
темных струях» - «в живые
струи». Настораживают
метафоры, придающие образу героини
змеиные черты: «в тяжелозмейных волосах»,
«змеишься в чаше золотой». Такое
уподобление возлюбленной змее в циклах
«Снежная маска» и «Фаина» мы встретим
еще не раз, образ змеи буквально
«переползает» из одного стихотворения
в другое. Так,
стихотворение «сквозь винный хрусталь»
композиционно делиться на три части: с
первых строк («В длинной сказке / Тайно
кроясь, / Бьет условный час») у нас
рождается ощущение сказочности и
таинственности, во второй части поэт и
дама обмениваются шутливо – колкими
репликами, и в финале волшебство
рассеивается: «На плече за тканью
тусклой, / На конце ботинки узкой / Дремлет
тихая змея…» Чувство нереальности
происходящего так и остается у Блока
на протяжении всего их романа с Волоховой.
В «лирической поэме», так назвал поэт
цикл «Снежная маска», слились «среброснежные
ночи», певучие вьюги, темные дали,
электрический свет, разрывающий тьму,
призывные рога метели, летящие звезды,
застывающий серп луны, слепая и темная
страсть, восторг необратимой гибели.
(В. Орлов) Облик любимой,
предательской, хищнический, змеиный,
словно растворяется «в ином, высоком»,
лирический герой как под гипнозом готов
безрассудно повиноваться всему, как
року, с которым безнадежно и не нужно
бороться. От стихотворения
к стихотворению растет уверенность,
что боль, обида, попытка таят в себе
нечто возвышенное и необходимое. Однако
характерно связанное с героиней
нарастание мотива смерти, либо прямо
упоминаемой ( «Волю мне твою открой, /
Обойми змеей – рукой: / Буду мертвым я
с тобой…» ), либо иносказательной
переданной. Нельзя
не заметить навязчивое употребление
эпитета «темный» по отношению к героине
«Снежной маски» и «Фаины». И хотя Блока
все в 1907 году вспоминают необычайно
легким, стремительным, окрыленным,
Андрей Белый увидел в этой метельной
легкости спрятанное страданье: «Веселье
то – есть веселье трагедии; и полета
над бездной; я видел – грядущий надлом…»
Демоническая женщина для лирического
героя – и влекущая комета, влачащая
звездный шлейф, и близкая героиням
Достоевского инфернальная «женщина,
отравленная красотой своей». Однако
такой образ непокорной женщины с русской
«разбойной красотой» наиболее точно
выражает черты самой России, как ее
понимал Блок. Если в «Снежной маске»
героиня выступает как символ страсти,
ей не присваивают конкретные свойства
характера, то в «Фаине» обрисован портрет
нервной, властной и загадочной женщины,
которая стала для поэта «волей, воздухом
и огнем». Фаина не похожа на бесплотное
и прозрачное видение. В кипении безудержных
страстей восторг поэта не знает
предела: «Вот явилась.
Заслонила. Всех
нарядных, всех подруг, И
душа моя вступила В
предназначенный ей круг». «И
под знойным снежным стоном Расцвели
черты твои. Только
тройка мчит со звоном В
снежно – белом забытьи…» И
здесь опять мы видим как в женском образе
поэту видится Россия, ее судьба, русская
национальная стихия с традиционно
символизирующими ее образами – топосами
– тройкой, зимой. В Фаине со всей полнотой
воплощено представление Блока о свободе
и удали народного характера. «Одна
Наталия Николаевна русская, со своей
русской «случайностью», не знающая,
откуда она, гордая, красивая и свободная.
С мелкими рабскими привычками и огромной
свободой», - писал поэт о Волоховой.
Стихотворения, воссоздающие поэтическое
представление Блока о возлюбленной,
насыщены колоритом «вольной
Руси»: «Смотрю я –
руки вскинула, В
широкий пляс пошла. Цветами
всех осыпала И в песне
изошла…» «С ума сойду,
сойду с ума, Безумствуя,
люблю, Что вся ты –
ночь, и вся ты – тьма, И
вся ты – во хмелю…» В
этих «щемящих звуках» русской песни
есть отголосок и некрасовских поэм;
образ Фаины оказывается родственным
той, что «коня на скаку остановит», «в
горящую избу войдет». В поэтике
стихотворений не случайными оказываются
«лебяжья поступь», «открытый говор»,
«цветистый хмель». Фаина может выступит
в образе «лихой солдатки». Глубина
веры поэта в «необъятные силы» России,
в ее внутреннюю свободу является
отличительной чертой всей поэзии Блока.
Проникаясь поэзией «Вольной Руси»,
меняется и сам лирический герой. Герой
трезво смотрит на кричащие противоречия
окружающей действительности, мы уже
видим отвлеченной мечтательности,
идиллической безмятежности. Из
«безвременья», от воспевания вечности
поэт бросается в современность, не
отрицая в ней ни темного, ни жалкого, ни
мелкого, так как без этого невозможна
полная жизнь, в которой надо испытывать
все чувства: «и смотрю,
и вражду измеряю, Ненавидя,
кляня и любя: За
мученья, за гибель – я знаю – Все
равно: принимаю тебя»! Приходит
понимание, что любовь способна перевести
любую боль, обиду и придать им особый
смысл.