Талант Ивана Алексеевича
Бунина, огромный, бесспорный, был оценен
современниками по достоинству не сразу,
но с годами все более упрочивался,
утверждался в сознании читающей публики.
Его уподобляли "матовому серебру”,
язык именовали "парчовым”, а беспощадный
психологический анализ — "ледяной
бритвой”. Л. Толстой сказал о его
изобразительном мастерстве: "Так
написано, что и Тургенев не написал бы,
а уж обо мне и говорить нечего”.
Он
родился в помещичьей семье, в глубинной
России, рос в плодородном орловском и
елецком подстепье. Гордость за свою
родословную, дворянский быт и культуру,
специфический уклад целого социального
пласта, безвозвратно смытого временем,—
все это повлияло на "жизненный состав”
Бунина.
Бедность,
стучавшаяся в родительскую усадьбу,
заставила будущего писателя, автора
"Деревни”, близко познакомиться с
радостями и печалями простого народа.
Девятнадцати лет он покинул родовое
гнездо, по словам матери, "с одним
крестом на груди”, переменил множество
профессий — корректора, библиотекаря,
статистика, владельца книжной
лавки...
Главной темой
своего творчества Бунин определил
изображение "души русского человека”.
"Я не стремлюсь описывать деревню в ее
пестрой и текущей повседневности. Меня
занимает главным образом душа русского
человека в глубоком смысле, изображение
черт психики славянина”. Бунин в своих
произведениях не давал конкретные
ответы на извечные для России вопросы:
"Кто виноват?” и "Что делать?”, а лишь
пытался их найти, обращаясь к русской
истории.
Темы "философии
истории” и "души русских людей вообще”
являются лейтмотивом его "программной”
повести "Деревня”. В одном из внутренних
диалогов этого произведения Бунин так
говорит о русском человеке: "Не
хвалитесь... что вы — русские! Дикий мы
народ!.. Историю почитаешь — волосы
дыбом станут: брат на брата, сват на
свата, сын на отца, вероломство да
убийство, убийство да вероломство...”
Жалея народ вообще, Бунин приходит к
неутешительному итогу — в своих бедах
виноват сам народ.
Незамысловатую
жизнь крестьян Бунин изображает как
бытийно значимую, таящую загадки
национальной истории. В русском
крестьянине и русском человеке вообще
Бунина восхищали богатство натуры,
талант, своеобразный артистизм, наивность,
непосредственность и вместе с тем
настораживали невежество сознания и
стихийность чувств. Писатель с горечью
отмечал смешение разнородных начал в
народной жизни: недовольство обыденным
и смирение с нечеловеческим существованием;
мечтательность, желание подвига, высокий
порыв и быстрая утомляемость, переменчивость
настроения; доброта, долготерпение
одних и безмерное своеволие, прихоть,
беспощадный деспотизм других. А в
результате — непрактичность,
бесхозяйственность, крайний максимализм,
неумение выбрать дело по силам, отсутствие
прочных культурных традиций в быту,
семье, хозяйстве.
Герой
повести Кузьма Красов, строгий, худой
от голода и дум, мучительно размышляет
о судьбе великой страны, о ее бесконечных
богатствах и нищей убогости: "Чернозем-то
какой! Грязь на дорогах — синяя, жирная,
зелень деревьев, трав, огородов— темная,
густая... Но избы — глиняные, маленькие,
с навозными крышами. Возле изб —
рассохшиеся водовозки. Вода в них,
конечно, с головастиками... Пещерные
времена, накажи Бог, пещерные!”
Нет,
это не Кузьма Красов, а сам автор выносит
на суд читателя противоречивые свои
думы о судьбе России, о Руси как о целом.
Но за современными Бунину горькими
картинами жизни крестьянской России
он все время видит ее глубинную,
многовековую историю, за темными и
искалеченными судьбами — огромные,
неразбуженные силы, таящиеся в русском
человеке.
Бунину
приходилось слышать много упреков со
стороны критиков в том, что жизнь деревни
видится ему в слишком уж мрачных тонах,
что он не знает и не понимает народ и
даже стремится его очернить. Бунина эти
упреки раздражали. "В деревне прошла
моя жизнь,— парировал он,— следовательно,
я имею возможность видеть ее своими
глазами на месте, а не из окна экспресса”.
Действительно, Бунин знал деревню так,
как никто из писателей, что давало ему
полное право на собственное суждение
о ней.
"Деревня”
ознаменовала начало нового плодотворного
этапа в творчестве Бунина. В 1910-е годы
из-под его пера выходят: повесть "Суходол”,
рассказы "Веселый двор”. "Хорошая
жизнь”, "Захар Воробьев”, "Худая
трава”, "Господин из Сан-Франциско”
и "Сны Чанга”. "В эти годы,— вспоминал
писатель,— я чувствовал, как с каждым
днем все более крепнет моя рука, как
горячо и уверенно требуют исхода
накопившиеся во мне силы”. Деревенская
тема продолжает занимать центральное
место в творчестве Бунина и в этот
период. Он словно чувствует, что в повести
"Деревня” сказал еще далеко не все —
внутренний мир крестьянина остался за
пределами повести.
"История
души” была описана Буниным достаточно
ясно в повести "Суходол”. Прообразом
Суходола послужила родная писателю
Каменка. Бунин очень живо нарисовал
характеры жителей Суходола, их мир забот
и страстей. "Жизнь семьи, рода, клана
глубока, узловата, таинственна, зачастую
страшна,— пишет Бунин.— Но темной
глубиной своей да вот еще преданиями,
прошлым и сильна-то она”.
Уже
на первых страницах повести Бунин
создает яркий образ Натальи, которая
выступает как наиболее трагическое
действующее лицо. Чем глубже погружается
Бунин в анализ характеров героев повести,
тем очевиднее становится их зависимость
от условий реальной действительности,
тем категоричнее звучит суждение самого
писателя об этих условиях. В повести
"Суходол” Бунин стремился доказать,
что "быт и душа русских дворян те же,
что и у мужика: все различие обусловливается
лишь материальным превосходством
дворянского сословия”.
Бунин
с большим сочувствием относился к
русскому народу, глубоко верил в его
душевное здоровье и могучие нравственные
силы, лишь скованные в нем до поры
уродливыми формами современной
общественной жизни. Не сомневаясь в
грядущем возрождении, писатель, однако,
придавал несравненно большее значение
способности народа переносить жизненные
невзгоды, нежели его стремлению активно
противостоять им. Таким выступает народ
в рассказах "Веселый двор”, "Захар
Воробьев”, "Худая трава”, "Сверчок”.
Герои этих произведений: кроткая,
всепрощающая Анисья, простодушный и
добрый богатырь Захар Воробьев, Егор
Минаев. Сверчок — являются для Бунина
представителями истинной России. Он
противопоставляет их миру кулаков и
лавочников. На этих людей писатель
возлагает надежды на грядущее национальное
возрождение. "В отношении людей мужицкого
мира в дореволюционных деревенских
вещах Бунина все симпатии и неподдельное
сочувствие художника на стороне бедных,
изнуренных безнадежной нуждой, голодом...
унижениями от власть и капитал имущих.
В них его особо трогают покорность
судьбе, терпение и стоицизм во всех
испытаниях голода и холода, нравственная
чистота, вера в Бога, простодушные
сожаления о прошлом. К людям, так или
иначе порывающим с этим исконным
крестьянским миром... Бунин беспощаден”,—
писал А. Т. Твардовский.
Эта
непоколебимая позиция Бунина с еще
большей силой сказалась в эпоху великих
революционных потрясений, когда народ
с оружием в руках поднялся на борьбу. В
восставших писатель увидел ту слепую,
разрушительную силу, которой сам всегда
страшился и которую ненавидел. Он
отказался признать народ в этих людях
и навсегда порвал с этим народом... Бунин
провел в эмиграции тридцать три года,
где не переставал заниматься литературной
деятельностью, в отличие от многих
других эмигрировавших русских писателей.
Пережив короткий период творческой
растерянности, он нашел в себе силы
включиться в работу.
Трагическое
сознание того, что он навсегда потерял
Россию, не покидало Бунина до последних
дней его жизни. Жизнь вне России поневоле
поставила перед ним задачу, к выполнению
которой он и без того был подготовлен
всем своим предшествующим опытом.
Оторванность от родины, обладание
исключительно старым историческим
материалом и старыми о нем представлениями
стали причиной того, что произведения
этого периода — "Жизнь Арсеньева”,
цикл "Темные аллеи” и некоторые другие
— тяготеют к "прошлому, отжившему” и
его вечным проблемам.
Именно
в разлуке с родиной, вдали от нее, у
Бунина нашлись самые нежные, самые
ласковые слова о ней, которые он раньше,
живя в России, стеснялся произнести
вслух. Вера в Россию ("Разве можем мы
забыть родину? — повторял он.— Она — в
душе”), очевидно, и предопределила
исключительность судьбы Бунина даже
среди богатой талантами русской
литературы. Он не только был, но и остается
одним из крупнейших русских
писателей.
Бунинское
слово осталось нетленным. Оно вошло в
ту сокровищницу прекрасного и вечного,
что именуется искусством и к чему всю
жизнь стремился художник.