В повести "Суходол” Бунин
рисует картину обнищания и вырождения
дворянского рода Хрущевых. Когда-то
богатые, знатные и могущественные, они
переживают период упадка. Это своеобразные
"унесенные ветром” — люди, которые не
смогли приспособиться к изменившимся
условиям жизни, которые всецело
принадлежат прошлому: "Легко сказать
— начинать жить по-новому! По-новому
жить предстояло и господам, а они и
по-старому-то не умели”. Смерть дедушки
Петра Кирилловича, война, пожары, слухи
о надвигающейся реформе, об отмене
крепостного права — все это положило
начало разорению усадьбы и сказалось
на душевном состоянии ее обитателей:
"...быстро изменило лица и души господ,
лишило их молодости, беззаботности,
прежней вспыльчивости и отходчивости,
а дало злобу, скуку, тяжелую придирчивость
друг к другу...” Томительно,
серо и однообразно текут дни мелкопоместных
дворян. Между тем жизнь настоятельно
требует от них решительных действий —
нужно спасать имение, обремененное
долгами. Бунин с горечью рассказывает
о жалких попытках братьев Хрущевых
восстановить былое благосостояние
семьи. Но ни Петр Петрович, ни Аркадий
Петрович не обладают необходимой деловой
хваткой, смекалкой, энергией и практическим
умом. Их предприятие (афера с лошадьми)
терпит сокрушительный крах и приносит
только убытки. Не в
состоянии они оказываются и толково
вести хозяйство: "А в хозяйстве братья
только мешали друг другу. Один был нелепо
жаден, строг и подозрителен, другой —
нелепо щедр, добр и доверчив”. Естественно,
что раздор между ними рос, и неизвестно,
чем бы все кончилось, если бы не погиб
внезапно и нелепо (как все умирали в
Суходоле) Петр Петрович. Усадьба осталась
в руках беззаботного и легкомысленного
Аркадия Петровича. Естественно, что ее
уделом стало окончательное обнищание
и разорение. Пожалуй,
все это не стоило бы внимания писателя,
если бы не было характерным для страны
в целом. Одичание в Суходоле — типичная
картина для России того времени, где
насчитывались сотни и тысячи подобных
имений. С поразительными наблюдательностью
и зоркостью Бунин схватывает черты
разоряющихся помещиков: нежизнеспособных,
пассивных, живущих воспоминаниями и
остатками былой роскоши. Очень
тяжело, в большой нищете доживают свой
век последние обитательницы Суходола:
барыня Клавдия Марковна, тетя Тоня и
Наталья. Их уделом стали заботы о
каждодневном пропитании, ссоры, обсуждение
снов и вздохи о прошлом. Вот как рисует
Бунин картину их жизни: "Долги, тяжки
были дождливые осени, снежные зимы в
Суходоле. Холодно, голодно было в пустом
разрушающемся доме. Заметали его вьюги,
насквозь продувал морозный сарматский
ветер. А топить — топили очень редко.
По вечерам скудно светила из окон, из
горницы старой барыни, — единственной
жилой горницы, — жестяная
лампочка”. Естественно,
что Суходол ждал жалкий и бесславный
удел — полное исчезновение с лица земли.
Потомки суходольцев мало знают о своих
предках. Более того, порою думают: "Да
полно, жили ли они?” Время сравняло с
землей их могилы. "Знаешь только одно:
вот где-то здесь близко. И сидишь, думаешь,
силясь представить себе всеми забытых
Хрущевых. И то бесконечно далеким, то
таким близким начинает казаться их
время”. Отчего же так
"жидки на расправу” оказались "потомки
степных кочевников”? Ведь род их был
древним и знатным, гордился он воеводами,
стольниками, ближайшими советниками и
даже родственниками царей. Писатель не
дает прямого ответа на этот вопрос, так
как сделать это непросто. Он отмечает,
что среди потомков западных рыцарей
такого быть не могло: "Не мог бы потомок
рыцарей сказать, что за полвека почти
исчезло с лица земли целое сословие,
что столько нас выродилось, сошло с ума,
наложило руки на себя, спилось, опустилось
и просто потерялось где-то! Не мог бы он
признаться, как признаюсь я, что не имеем
мы даже малейшего точного представления
о жизни не только предков наших, но и
прадедов, что с каждым днем все труднее
становится нам воображать даже то, что
было полвека назад!” Сколько
боли и горечи звучит в словах писателя!
За родную страну, которая опасно больна,
ибо даже один такой Суходол подобен
гнойной язве на ее теле; за своих
соотечественников, которым словно
суждено быть "Иванами, родства не
помнящими”; за годы медленного вымирания
целого сословия, к которому принадлежал
и сам Бунин. Но все меняется: там, где
когда-то шумели дремучие леса, раскинулись
необозримые поля, выросли шумные города,
которым в будущем тоже суждено исчезнуть
с лица земли. Так и время мечтателей и
романтиков, привыкших к роскоши и
праздности, сменяется веком деловых
людей, веком стали и машин, веком
капитала. А разоряющиеся
помещики, представители уплывающей в
прошлое России, сметаются новыми
хозяевами жизни.