«Мильон терзаний» (конспект)
«Мильон терзаний» (конспект)
Комедия «Горе от ума» это и
картина нравов, и галерея живых типов,
и жгучая сатира, и больше всего комедия.
Как картина она громадна. Ее полотно
захватывает длинный период русской
жизни – от Екатерины до императора
Николая. В группе двадцати человек
отразилась вся прежняя Москва, ее
рисунок, тогдашний ее дух, исторический
момент и нравы. И все это с такою
художественною, объективную законченностью
и определенностью, какая далась только
Пушкину и Гоголю.
Пока
будет существовать стремление к почестям
помимо заслуги, пока будут водиться
мастера и охотники угодничать и
«награжденья брать и весело пожить»,
пока сплетни, безделье, пустота будут
господствовать не как пороки, а как
части общественной жизни, - до тех пор,
конечно, будут проявляться и современном
обществе черты Фамусовых, Молчалиных
и других.
Главная роль,
конечно, - роль Чацкого, без которой не
было бы комедии, а была бы картина нравов.
Чацкий не только умнее
всех прочих лиц, но и положительно умен.
Речь его кипит умом, остроумием. У него
есть и сердце, и притом он безукоризненно
честен. Словом – это человек не только
умный, но и развитой, с чувством, или,
как рекомендует его горничная Лиза, он
«чувствителен, и весел, и остер». Только
личное горе его произошло не от одного
ума, а более от других причин, где ум его
играл страдательную роль, и это подало
Пушкину повод отказать ему в уме. Между
тем Чацкий как личность несравненно
выше и умнее Онегина и Печорина. Он
искренний и горячий деятель, - а те –
паразиты, изумительно начертанные
великими талантами, как болезненные
порождения отжившего века. Ими
заканчивается их время, а Чацкий начинает
новый век – и в этом все его значение и
«весь ум».
Всякий шаг
Чацкого, почти всякое его слово в пьесе
тесно связаны с игрой чувства его к
Софье, раздраженного какого-то ложью в
ее поступках, которую он и бьется
разгадать до самого конца. Весь ум его
и все силы уходят на эту борьбу: она и
послужила мотивом, поводом к раздражениям,
к тому «мильону терзаний», под влиянием
которых он только и мог сыграть указанную
ему Грибоедовым роль, роль гораздо
большего, высшего значения, нежели
неудачная любовь, словом, роль, для
которой и родилась вся комедия.
Роль
Чацкого – страдательная, в то же время
она всегда победительная.
Живучесть
роли Чацкого состоит в отсутствии у
него отвлеченностей.
Роль
и физиономия Чацких неизменна. Чацкий
больше всего обличитель лжи и всего,
что отжило, что заглушает новую жизнь,
«жизнь свободную».
Его
идеал «свободной жизни» определен: это
– свобода от всех этих исчисленных
цепей рабства, которыми оковано общество,
а потом свобода – «вперить в науки ум,
алчущий познаний», или беспрепятственно
предаваться «искусствам творческим,
высоким и прекрасным», - свобода «служить
или не служить», «жить в деревне или
путешествовать», не слывя за то ни
разбойником, ни зажигателем, и – ряд
дальнейших очередных подобных шагов к
свободе – от несвободы. Чацкий сломлен
количеством старой силы, нанеся ей в
свою очередь, смертельный удар качеством
силы свежей.
Он вечный
обличитель лжи, запрятавшейся в пословицу:
«Один в поле не воин». Нет, воин, если он
Чацкий, и притом победитель, но передовой
воин, застрельщик и – всегда жертва.
Чацкий неизбежен при каждой смене веков.
Софья Павловна индивидуально
не безнравственна: она грешит грехом
неведения, слепоты, в котором жили все,
-
Свет не карает заблуждений,
Но тайны требует для
них!
В этом двустишии
Пушкина выражается общий смысл условной
морали. Софья никогда не прозревала от
нее и не прозрела бы без Чацкого никогда,
за неимением случая. Она вовсе не так
виновата, как кажется. Это – смесь
хороших инстинктов с ложью, живого ума
с отсутствием всякого намека на идеи и
убеждения, путаница понятий, умственная
и нравственная слепота – все это не
имеет в ней характера личных пороков,
а является, как общие черты ее круга. В
собственной, личной ее физиономии
прячется в тени что-то свое, горячее,
нежное, даже мечтательное. Остальное
принадлежит воспитанию.
Вглядываясь
глубже в характер и обстановку Софьи,
видишь, что не безнравственность «свела
ее» с Молчалиным. Прежде всего, влечение
покровительствовать любимому человеку,
бедному, скромному, не смеющему поднять
на нее глаз, - возвысить его до себя, до
своего круга, дать ему семейный права.
Без сомнения, ей в этом улыбалась роль
властвовать над покорным созданием,
сделать его счастье и иметь в нем вечного
раба. Не ее вина, что из этого выходил
будущий «муж – мальчик, муж-слуга –
идеал московских мужей!». На другие
идеалы негде было наткнуться в доме
Фамусова. Вообще, к Софье трудно отнестись
не симпатично: в ней есть сильные задатки
недюжинной натуры, живого ума, страстности
и женской мягкости. Она загублена в
духоте, куда не проникал ни один луч
света, ни одна струя свежего воздуха.
Недаром любил ее и Чацкий. После него
она одна напрашивалась на какое-то
грустное чувство, в душе читателя нет
против нее того смеха, с каким он
расстается с прочими лицами. Ей, конечно,
тяжелее всех, даже Чацкого.