Комедия
"Горе от ума” была написана накануне
декабрьского восстания 1825 года. Грибоедова
связывали с декабристами и политические
взгляды, и дружеские узы. Одно мнение
было у них о самодержавии, необходимости
отмены крепостного права, изменения
политического строя России. Однако
формально он не состоял членом ни одного
тайного общества. Грибоедов не разделял
взглядов своих друзей на методы ведения
борьбы, не верил в успех ими задуманного.
Он говорил, что "сто прапорщиков не в
силах изменить государственный строй
России”. Но он так тесно был связан с
тайными обществами, что поражение их
грозило и ему. Друзья понимали это, и
решено было в случае неуспеха двух
Александров (Грибоедова и Пушкина) не
выдавать.
Тонкий
дипломат, человек, превосходно
разбирающийся в военном деле, прекрасный
музыкант, композитор, Грибоедов прежде
всего был гражданином своего Отечества.
И он не мог не отразить в своем произведении
тех пороков, что царили в крепостнической
Российской империи. Комедия явилась
острой и гневной сатирой на быт и нравы
дворянской России, она как бы не впрямую,
но очень угадываемо показала борьбу
между консерватизмом помещиков-крепостников,
отсталостью самодержавия и новыми
настроениями, царившими среди прогрессивной
дворянской молодежи.
Представителем
этой молодежи в комедии является
Александр Андреевич Чацкий. Чацкий —
выразитель идей декабризма. Герцен
писал, что если и отразился сколько-нибудь
в русской литературе тип декабриста —
то это в Чацком.
Биография
Чацкого характерна для декабристов.
Человек знатной дворянской фамилии, он
воспитывался в доме друга отца, Павла
Афанасьевича Фамусова, важного московского
чиновника. Потом он "съехал” от них.
Имел триста (или четыреста) душ крестьян.
Служил в Петербурге. Молчалин говорит
ему, что они слышали "с министрами про
вашу связь, потом разрыв...”. Как и многие
передовые люди, Чацкий бросил службу.
"Кто путешествует, в деревне кто
живет...” — рассказывает он о своих
друзьях. Следовательно, есть друзья,
Чацкий не одинок. Недаром он так часто
произносит пугающее Фамусова "мы”:
"где, укажите нам, Отечества отцы?”,
"теперь пускай из нас один, из молодых
людей...” За каждым его словом сила
нового поколения молодых людей, не
требующих "ни мест, ни повышенья в чин”,
а служащих делу своей Родины.
Декабристы
прежде всего боролись за отмену
крепостного права, раскрывали всю его
паразитическую сущность.
Все
гости Фамусова —
помещики-крепостники.
Крепостного
они не считают за человека, это их
собственность, их вещь. Можно заставить
его петь соловьем, пока танцуют и
веселятся гости, можно выслать на
поселение, отправить человека, выросшего
в городском доме, в деревню "за птицею
ходить”, как обещает Фамусов Лизе.
Чацкий гневно обличает самодурство,
"барство дикое” в монологе "А судьи
кто?”. Вот перед нами
Нестор
негодяев знатных,
Толпою
окруженных слуг;
Усердствуя,
они в часы вина и драки
И
честь и жизнь его не раз спасали:
вдруг
На них он выменял
борзые три собаки!!!
Были
в ходу еще и' крепостные театры. Но
любители-помещики, державшие их, никогда
не задумывались о тех трагедиях, что
разыгрывались в жизни, а не на сцене,
когда крепостных актеров, воспитанных
в иных условиях, грамотных, образованных,
знающих даже иностранные языки, отправляли
обратно в деревню или продавали. Да и в
самих театрах чаще царила плетка, чем
муза. И таких "любителей” обличает
Чацкий. Он восстает против самодурства
и беззакония тех, кто, "великолепные
соорудя палаты” и заимев друзей в суде,
преспокойно живет себе "не видя слез,
не внемля стону” (Пушкин).
Крепостничество
неразрывно связано с бюрократизмом
чиновничества. "Не служит, то есть в
том он пользы не находит”, — осуждает
Фамусов Чацкого. Для самого Фамусова
служба — это не польза родине, до которой
ему дела нет, а польза себе, средство
укрепить свое положение и положение
своих родственников: "При мне служащие
чужие очень редки, все больше сестрины,
свояченицы детки”.
Против
такого отношения к службе и выступали
декабристы. В знак протеста они бросали
ее, уходили в отставку, уезжали в
деревни.
Идеал Фамусова
— Максим Петрович, который все чины
добывал, "сгибаясь вперегиб”. Для
единомышленников же Чацкого это уже
предание. Идеал их — человек, который
не торопится "вписаться в полк шутов”,
"кто служит делу, а не лицам”, о чем, не
скрываясь, говорит Чацкий. Эти слова
вызывают у Фамусова бурю негодования:
"Строжайше б запретил я этим господам
на выстрел подъезжать к столицам”.
Мы-то знаем, как относится к делу Фамусов:
"А у меня что дело, что не дело, обычай
мой такой: подписано — так с плеч долой”.
И то, что Чацкий, как все передовые люди,
не скрываясь, говорит о своем презрении
к "низкопоклонникам и дельцам”,
порождает у Фамусова неодолимое желание
избавиться от таких людей, как Чацкий.
"Не слушаю! Под суд!” — кричит он. В
этом споре проявляется гражданственность
Чацкого. "Я не поэт, я — гражданин”, —
говорил поэт-декабрист Рылеев. Долг
гражданина — служить на благо Отечества.
И здесь мы видим связь Чацкого с
декабристами.
Гражданственность
Чацкого мы видим и в его борьбе против
галломании, преклонения перед Западом.
"Как с детских лет привыкли верить мы,
что нам без немцев нет спасенья”, — с
сожалением говорил он. Его обличительный
монолог о встрече с французиком из Бордо
— один из самых страстных. Передовые
люди России, многие из которых вышли на
Сенатскую площадь, боролись за национальную
самобытность русского народа, против
слепого подражания Западу. Горькая
ирония звучит в словах Чацкого:
Воскреснем
ли когда от чужевластья мод?
Чтоб
умный, бодрый наш народ
Хотя
б по языку нас не считал за
немцев.
Декабристы
были сторонниками всеобщего обучения.
Они считали, что ученье должно охватывать
всех и учить надо тому, что пригодится
для служения Отчизне. Военные вводят
систему ланкастерских обучений для
солдат и солдатских детей.
Это
отражено и в комедии. С негодованием
рассказывает княгиня о педагогическом
институте в Петербурге.
...С
ума сойдешь от этих, от одних
От
пансионов, школ, лицеев, как бишь
их,
Да от ланкарточных
взаимных обучений, —
слышится
со всех сторон. И не зря нападают на
ученье гости Фамусова: они чувствуют в
этом опасность для себя. "Ученье — вот
чума!” — восклицает Фамусов. Ему вторит
Скалозуб. В этой их ненависти чувствуется
сила того, что они ненавидят: сила ученья,
живого слова.
Чацкий
— представитель передовой молодежи.
"Это — декабрист!” — писал Герцен,
Чацкий близок к декабристам не только
по своим идеям и воззрениям, но и по
страстности убеждения, вере в правоту
своих идей и справедливость своего
дела. Грибоедова часто обвиняли в том,
что Чацкий высказывает свои самые
заветные мысли перед Фамусовым и ему
подобными, что он "мечет бисер перед
свиньями”. Но это не так. Во-первых, как
и большинство декабристов, он верил,
что если указать человеку недостатки
его, то он исправится. Кроме того, Фамусов
своей хвалебной "одой” Максиму Петровичу
как бы бросил вызов Чацкому. "Вы,
нынешние, ну-тка?” И Чацкий, беззаветно
верящий в правоту своих слов и идеалов,
не может не принять вызов. Софья? Чацкий
борется за нее. Каждое его слово обращено
к ней. И он уезжает, лишь поняв, что его
усилия прошли даром.
Чацкий
не уезжает, а бежит из Москвы. Он терпит
поражение. Это как бы предчувствие
поражения декабристов. Но как к Чацкому,
так и ко всем декабристам можно отнести
слова Гончарова, что Чацкий и декабристы
сломлены количеством силы старой, но
они нанесли ей смертельный удар качеством
силы свежей. Декабристы были первыми.
"...Передовой воин, застрельщик и всегда
— жертва”, — продолжает Гончаров.
"Наш
скорбный труд не пропадет, из искры
возгорится пламя!” — писал из Сибири
поэт-декабрист Одоевский. И ко всем им,
декабристам, равно как и к Чацкому, можно
отнести слова Пушкина:
Товарищ!
Верь, взойдет она,
Звезда
пленительного счастья.
Россия
вспрянет ото сна
И на
обломках самовластья
Напишут
наши имена!