Организация пространства и времени в творческом наследии Иосифа Бродского 2

Именно с «но» начинается следующая строфа: «восходящий поток его поднимает вверх и выше». Ястреб восклицает: «Эк куда меня занесло!» Он ещё не знает, что найдёт свой конец. Он чувствует гор­дость, но всё-таки смешанную с тревогой. Ястреб пытается лететь вниз, «но упругий слой воздуха его возвращает в небо, в бесцветную ледяную гладь». «И тогда он кричит». Возникает образ эриний – древнегреческих богинь мщения. «Мир на миг как бы вздрагивает от пореза». Эхо крика превращает небо в подобие зеркала, взорвавшегося паутиной трещин – «мелких волн». Ястреб гибнет... Перья, обледеневшие, становятся похожими на снег, кото­рому радуется американская детвора. В стихотворении сложный синтаксис, множест­во придаточных и вставных конструкций. Большое количество анафор, немалое значение поэт уделяет звуковой организации.

В поздних стихах строки и строфы у Бродского увеличиваются, он отказывается от тра­диционных размеров, расшатывает ритм, слова и строки переносятся в соседнюю строку или строфу. Его метафоры и сравнения несколько рассудочны, продуманны.

Путь к мировой славе

В 1980 Бродский получает американское гражданство. С начала 1980-х годов он становится не только значительной фигурой русского поэтического зарубежья, но все больше, благодаря англоязычной прозе, всемирно известным литератором. Убежденный в великой очищающей, созидательной силе поэзии, Бродский борется за то, чтобы «сборники стихов лежали у кровати рядом с аспирином и библией».

Нравственной и художественной силой своего творчества он противостоит мировому Злу (по мнению некоторых исследователей, «Язык», «Время» и «Зло» – главные темы поэта). Вторжения советских войск в Чехословакию и в Афганистан становятся поводами для аллегорических яростных поэтических протестов, полных стыда и ярости стихов 1968 года и эпических «Стихов о зимней кампании 1980 года». Но Бродского по-прежнему притягивает к себе философская лирика: «Римские элегии» (1981), «Венецианские строфы» (1982), «Сидя в тени» (1983), «В горах», «На выставке Карла Вейлинка» (1984), «Муха» (1985), «Назидание», «Ария», «Посвящается стулу» (1987), «Новая жизнь», «Кентавры» (1988).

Лексика Бродского постоянно обогащается, для этого периода характерна своеобразная амальгама разговорного, бюрократического, «блатного», «высокого» стилей, сближение на новом уровне языковых пластов: архаизмов, диалектизмов, лагерного сленга, специальных научных терминов. В этой полифоничности отражается содержательная амбивалентность, парадоксальность, смысловое богатство («Представление», 1986). Поэтической речи Бродского присуща иносказательность, метафорическое богатство, жанровое разнообразие: от стихов «на случай», миниатюр, до гигантских эпических полотен, разнообразных форм романа в стихах и поэм, «больших стихотворений». Собрание стихов к одному адресату — «Новые стансы к Августе» — расширило масштаб лирической поэзии. Он становится подлинным мастером стилизаций, литературного перевода (произведений английских поэтов-метафизиков, К. Кавафиса, У. Саба, Ч. Милоша ).

Поэт остается верен своему миру и своим ведущим темам. «Осенний крик ястреба», поднимающегося над обыденностью в верхние юдоли и платящего за это оледенением и смертью, «отвечает» ранней «Большой элегии Джону Донну». Тему постоянной разлуки продолжают «На смерть друга»; «Памяти Геннадия Шмакова», «Памяти отца», рождественский цикл, протянувшийся через годы, продолжается в «Лагуне», «Бегстве в Египет»; черты барочной поэзии сквозят и в поздних стихах, философская, эсхатологическая интонация звучит в «Примечаниях папоротника», «Облаках», «Fin de siecle», «Вид с холма», «Портрете трагедии» (1988-1992); философский дуализм и фантастическая ирония пьесы «Мрамор» развивает проблематику «Горчакова и Горбунова».

Мать и отец Бродского, в течение многих лет хлопотавшие о разрешении на выезд за границу, не получив его, умирают в Ленинграде, так и не увидев сына. Смерть родителей для поэта – это удар по детству и основам бытия, удар по главному орудию поэта, родной речи, русскому языку. Трагический образ искаженного реальностью языка – как метафора испорченного зеркала – становится одним из важнейших в позднем творчестве поэта.

«Переломным» для поэта становится 1987, когда пришли повсеместное признание и мировая слава (Л. Лосев назвал это «праздником справедливости»), и даже началось «литературное возвращение» поэта на родину, с первой публикацией его стихов в «Новом мире». В том же, 1987, году Бродский удостаивается Нобелевской премией по литературе. На церемонии присуждения он прочитывают свою блистательную «Нобелевскую лекцию (См. приложение 1)

С середины 1980-х годов творчество Бродского становится предметом увлекательного изучения: выходят работы о его поэтике. Т. Венцлова приходит к выводу, что речь у Бродского есть способ преодоления ущербности и расчлененности мира, размыкания пространства «вверх»: «это подлинное пересечение границы, выход из абсурда падшего мира, вступление в осмысленное время»; он выделяет как «основные составляющие микро-текста» Бродского «время, город, пустоту» и делает предположение, что магистральной темой поэта является «бытие и /или/ ничто». В эти же годы Бродский собирает обильный урожай многочисленных премий, но, в первую очередь, как англоязычный автор. Он удостаивается звания «Поэт-лауреат США» 1991-1992.

Анализ стихотворения

«Я входил вместо дикого зверя в клетку»

Сорокалетие поэт ощущает как важную веху; в итоговом «Я входил вместо дикого зверя в клетку...» он подтверждает стоическое, мужественное приятие всего опыта прожитой жизни, с ее утратами, ударами.

***

Я входил вместо дикого зверя в клетку,
выжигал свой срок и кликуху гвоздем в бараке,
жил у моря, играл в рулетку,
обедал черт знает с кем во фраке.
С высоты ледника я озирал полмира,
трижды тонул, дважды бывал распорот.
Бросил страну, что меня вскормила.
Из забывших меня можно составить город.
Я слонялся в степях, помнящих вопли гунна,
надевал на себя что сызнова входит в моду,
сеял рожь, покрывал черной толью гумна
и не пил только сухую воду.
Я впустил в свои сны вороненый зрачок конвоя,
жрал хлеб изгнанья, не оставляя корок.
Позволял своим связкам все звуки, помимо воя;
перешел на шепот. Теперь мне сорок.
Что сказать мне о жизни? Что оказалась длинной.
Только с горем я чувствую солидарность.
Но пока мне рот не забили глиной,
из него раздаваться будет лишь благодарность.

В шестнадцати из двадцати строк этого стихотворения время обозначено как прошедшее. Отчет его ведется от момента заключения под стражу и до жизни в эмиграции. С горестью он вспоминает прожитые годы. В семнадцатой строке время настоящее, и в нем он с горем чувствует солидарность. В будущем времени (две последние строки) возникает только тема смерти. Но лирический герой за все благодарен жизни. В начале стихотворения пространство ограничено клеткой, но уже с третьей строки пространство теряет границы.

Последние годы

В начале 1990-х годов Бродский перенес вторую операцию на сердце, предстояла третья. Однако он продолжал преподавать, писал стихи и прозу («Пока есть такой язык, как русский, поэзия неизбежна»). Последние годы его недолгой жизни отмечены взлетом интенсивности творчества. Сборники сочинений Бродского начинают выходит в России: первые из них – «Назидание» (1990), «Осенний крик ястреба» (1990), «Стихотворения» (1990). Вслед за все растущей популярностью растет осознание значения, влияние поэтики Бродского. Он привнес в русскую поэзию выразительные качества английской, классической латинской поэзии. В художественной критике, анализе изящной словесности Бродский интересен как исследователь поэтики, психологии, эстетики творчества (работы о Цветаевой, Платонове, Мандельштаме, Одене, Фросте, Ахматовой, Кавафисе, Монтале и других). Наряду с лирикой, «путевыми заметками», античной, библейской тематикой, элегиями, «диалогами» с великими литераторами прошлого и настоящего, склонностью к философичности, иронии и сарказму, для Бродского, по наблюдениям исследователей, сквозными являются проблемы «Время», «Язык», «Смерть». Последние произведения преисполнены горестными настроениями поэта-стоика об «итогах» бытия. Творчество предстает как главная цель мироздания, преодоление немоты, безмолвия и пустоты. Поэзия как высшее выражение языка есть противостояние «ничто». По воле Бродского, его последнюю поэтическую книгу «Пейзаж с наводнением» завершает стихотворение «Меня обвиняли во всем, окромя погоды...» Поэт скоропостижно скончался в Нью-Йорке, не дожив до 56 лет. Смерть Бродского, несмотря на то, что было известно о его ухудшающемся состоянии здоровья, потрясла людей по обе стороны океана. Похоронен в Венеции.

Анализ стихотворения

«Меня упрекали во всем окромя погоды»

Меня упрекали во всем, окромя погоды,

и сам я грозил себе часто суровой мздой.
Но скоро, как говорят, я сниму погоны
и стану просто одной звездой.

Я буду мерцать в проводах лейтенантом неба
и прятаться в облако, слыша гром,
не видя, как войско под натиском ширпотреба
бежит, преследуемо пером.

Когда вокруг больше нету того, что было,
не важно, берут вас в кольцо или это -- блиц.
Так школьник, увидев однажды во сне чернила,
готов к умноженью лучше иных таблиц.

И если за скорость света не ждешь спасибо,
то общего, может, небытия броня
ценит попытки ее превращенья в сито
и за отверстие поблагодарит меня.

В стихотворении ярко прослеживается тема смерти. Смерть для лирического героя это не исчезновение во времени и пространстве, а вознесение в небо в безграничное пространство и время. По древним легендам, умирая, человек становится звездой на небе, и лирический герой уверен, что просто станет одной звездой. Для него не будет важно то, что важно для живого человека. Но он уверен, что броня небытия превращается в сито благодаря таким личностям, как он.

Заключение

Актуальность данной темы не вызывает сомнения, так как изучение творчества Иосифа Бродского помогает читателям понять чувства и переживания талантливой выдающейся личности, живущей во времена социализма.

Вышеприведенный анализ лирических стихотворений позволил сделать следующий вывод: лирический герой Иосифа Бродского – выдающаяся личность, его душу невозможно ограничить ни временными, ни пространственными рамками. Его свободолюбивая душа лучше устремится ввысь, но не канет в небытие. Изучая этапы жизни Бродского и стихотворения, написанные в то же время можно говорить об автобиографичности поэзии Бродского.

В своем творчестве Иосиф Бродский, обнажая проблемы социалистического строя, не перестает любить Родину и жизнь во всех ее проявлениях.

Данная работа направлена на решение одной из важнейших проблем: развитие интереса к чтению современной поэзии, более близкой по духу нашей молодежи.

Литература

Бродский И. Избранные стихотворения. М.: Па­норама, 1994.

Бродский И. Письма римскому другу. Л.: Экс­либрис, 1991.

Бродский И. Полторы комнаты / Пер. Д .Чекалина // Новый мир. 1995. № 2.

Гордин Я. Дело Бродского: история одной рас­правы // Нева. 1989. № 2.

Ерофеев В.В. В лабиринте проклятых вопросов. М.: Советский писатель, 1990.

Журнал «Юность». 1989. № 2.

Лонсбери Э. Иосиф Бродский как американский поэт-лауреат // Новое литературное обозрение. 2002. № 56.