Первая русская революция в поэмах Б.Л. Пастернака 2

Дорожных сборов кавардак

……………………………..

Любовь, горячка, караван

Вещей, переселённых на пол.

………………………………

Но двери настежь, и в дверях:

«Я здесь. Я враг кровопролитья».

«Тогда какой же вы моряк,

Какой же вы тогда политик?

Вы революционер? В борьбу

Не вяжутся в перчатках дамских»

- «Я собираюсь в Петербург.

Не убеждайте. Я не сдамся».

Эти строфы ясно показывают, что при других обстоятельствах, его могло и не быть тогда на крейсере «Очаков». Судьба Шмидта была бы иной. Если же рассматривать его роль в восстании, можно сделать вывод, что она была незначительна и никак не отразилась на ходе мятежа. На этом месте мог быть любой другой человек, но результат был бы тот же. Это лишний раз доказывает, что случайные люди, не прошедшие закалку предыдущими годами, лишь увеличивают количество жертв. Мне бы не хотелось умолять значение личности лейтенанта Шмидта, его желание помочь боевым товарищам, невозможность отказать просьбе, заслуживает всяческого уважения. Мне кажется, что именно так относится к нему Пастернак, героизируя его жизнь.

Далее Пастернак отступает на главку от восстания. Восьмую главу первой части он посвящает воспоминаниям Шмидта, тем самым знакомит читателя с некоторыми моментами из биографии лейтенанта.

Родился в морской семье. Отец его в дни первой Севастопольской обороны командовал батареей на Малаховом кургане. Впоследствии он дослужился до чина вице-адмирала и умер градоначальником Бердянска. Мать Шмидта происходила из князей Сквирских, чуть ли не гедиминовского рода - обедневшей ветви древних польских королей и литовских великих князей.

29 сентября 1886 окончивший Петербургский морской корпус Петр Шмидт был произведен в мичманы.

В начале он плавал в качестве второго, а затем старшего помощника капитана на судах Добровольного флота, в частности, на "Костроме", а впоследствии перешел на службу в РОПИТ (Русское общество пароходства и торговли). В газете "Одесские новости" от 6 ноября 1905 года, то есть вскоре после первого ареста Шмидта, помещена заметка без подписи - "Лейтенант - борец за свободу": "Среди своих товарищей и сослуживцев П.П.Шмидт всегда выделялся как чрезвычайно просвещенный и выдающегося ума человек, обаяние которого было неотразимым. Честная, открытая и добродушная натура этого моряка привлекала к нему симпатии всех, кто приходил с ним в близкое соприкосновение. На тех судах, где служил Шмидт, не только все члены кают-компании относились к нему с какой-то нежной, родственной любовью, но и низший персонал команды смотрел на него, как на старшего своего товарища. С глубокой грустью Петр Петрович всегда говорил в кругу друзей о проявлениях бюрократического произвола, и от всех его речей веяло ненасытной жаждой свободы, не личной, конечно, а общей, для всего русского населения, гражданской свободы. Дума этого человека была переполнена верой в близость свободы, верой в силу передовой русской интеллигенции".

А вот воспоминание плававшего вместе со Шмидтом Карнаухова-Краухова, который впоследствии был одним из организаторов, восстания на крейсере "Очаков" и прошел все этапы каторжного ада. Краухов плавал на ропитовском грузо-пассажирском пароходе "Игорь" в качестве ученика штурмана, когда капитаном был П. П. Шмидт. "Команда "Игоря", - писал Краухов, - любила своего грозного и справедливого командира, безупречно подчинялась его распоряжениям и даже угадывала его жесты и движения". С глубоким уважением, вспоминает Краухов, относился Шмидт к матросам. "Мордошлепам" у меня места нет! - говорил он. -Я от них ушел с военной службы. Здесь только свободный матрос - гражданин, строго подчиняющийся своим обязанностям во время службы".

Шмидт много внимания уделял образованию команды. "Штурманам было распоряжение заниматься с матросами в специально назначенное для этого время. Для занятий приобретались учебники и учебные принадлежности за счет парохода. Сам же "учитель Петро", как мы называли Шмидта, садился на шканцах среди команды и много рассказывал".

Много требуя от подчиненных, П. П. Шмидт свято выполнял свои обязанности капитана. "Были и такие денечки, - пишет Краухов, - когда Шмидт не сходил с мостика по 30 часов. Это был моряк, до мозга костей влюбленный в море, знающий себе цену, отлично понимавший морскую службу"¹.

Но вернёмся к Севастопольскому восстанию.

История говорит, что по прибытию на крейсер «Очаков» Шмидта над крейсером взвился сигнал: «КОМАНДУЮ ФЛОТОМ ГРАЖДАНИН ШМИДТ». Эта же фраза отразилась в поэме Пастернака.

Вдруг, как снег на голову, гул

Толпы, как залп, стегнул

Трехверстовый гранит

И откатился с плит.

«Ура» - ударом в борт, в штурвал,

Навзрыд!

Над крейсером взвился сигнал:

«КОМЕНДУЮ ФЛОТОМ. ШМИДТ».

В этом отрывке Пастернак запечатлел приезд на крейсер «Очаков» лейтенанта. Казалось бы, восемь строк, что они могут передать? Но Б.Пастернак вложил в них столько смысла, чувства, что мы прекрасно понимаем, о чём идёт речь, и какие чувства испытывают воодушевлённые приездом Шмидта матросы. В шестой главе четвёртой части Пастернак нам рассказывает о самом восстании, а в седьмой главе мы видим, как тема восстания переплетается с внезапно нахлынувшими на Шмидта воспоминаниями о Петербурге, о годах его учёбы в морском корпусе. П.П. Шмидт здесь размышляет о необходимости этого восстания, о причастности себя к нему и о том для чего это ему всё надо. Но уже в восьмой главе мысли лейтенанта возвращаются в реальность. В восьмой, девятой и десятой главах Пастернак описывает сам ход восстания, а затем его провал и арест поднявших красный флаг. Конечно же, истории такого рода описания не свойственны, которые читатель видит в поэме. Да и детальной информации о восстании на крейсере «Очаков» нет, тем более, вряд ли в справочник по истории можно найти описания внутреннего состояние бунтующих, их мысли и мотивы, побудившие каждого из членов команды к восстанию. Всё это уже предположение Пастернака. Перед ним стояла совсем другая задача.

Поэмы близится к концу. Третья часть – заключительная часть поэмы и казнь лейтенанта Шмидта. Первая глава третьей части – это письмо всё той же женщине, Зинаиде Ризберг. Надо сказать, что в каждой части поэмы «Лейтенант Шмидт» присутствуют письма лейтенанта этой женщине, и «тема почтового романтика» красной нитью проходит по всему произведению Б.Л. Пастернака. Эти письма, Пастернак включил в поэму не просто так. Благодаря им, читатель открывает и внутренний мир лейтенанта, его душевные переживания. Ведь в каждом человеке теплится огонёк любви и надежды, и лейтенант Шмидт не только руководитель восстания, но и простой человек. В письме, адресованном Ризберг, Шмидт делится впечатлениями о восстании, он говорит, что заранее был уверен в провале, но матросы были настроены решительно и отговаривать их было бессмысленно. Также он писал, что готов был сорваться к любимой в любое мгновенье в, но мятеж расстроил все его планы.

Я предсказал неуспех мятежа,

Но уже ничто не могло вразумить их.

Ехать в ту ночь – означало бежать.

Это письмо он пишет, будучи уже под стражей. И вот, после его получения, Зинаида решила поехать к Шмидту, она хотела встретиться с ним. Третья глава посвящена её дороге к любимому. Лейтенант был арестован, но под стражей он содержался на острове Первомайском. Вот что о нём говорит история: «остров Майский (Первомайский или о. Морской батареи). Расположен напротив Очакова примерно посередине Днепро-Бугского лимана. Строился в семидесятые – начале восьмидесятых годов XIX столетия по проекту военных инженеров под руководством выдающегося фортификатора России генерала-адъютанта Е.И. Тотлебена. Имеет ряд (40) подземных казематов. Сверху находятся артиллерийские площадки, с которых в былые времена орудия крепостной артиллерии своим огнём преграждали путь кораблям в лиман. Орудия для стрельбы поднимались из глубоких бетонных казематов с помощью специальных механизмов, а после стрельбы опускались вниз и практически были неприступны для противника. Остров Морской батареи являлся уникальным гидротехническим сооружением того времени. На острове с 5 февраля 1906 года и до суда находился арестованный П.П Шмидт»²

В третьей главе Пастернак даёт описание приезда Ризберг в Одессу, в которой ей показали остров, где находился Шмидт. Пастернак описывает впечатления не только Зинаиды Ризберг, но и других людей.

Понурый, хмурый, чёрный островок

Несло водой, как шляпку мухомора.

Следующая глава заключительной части короткая. Здесь Пастернак описывает мысли Ризберг, её переживания. Она приехала на встречу с Шмидтом, но не знает как представиться.

Как ткнуться? Что сказать? Перебрала оттенки.

«Я – конфидентка Шмидта? Я – его дневник?

Я – крик его души из номеров Ткаченки,

Вот для него цветы и связка старых книг?»

Пятую главу и начало шестой Пастернак посвятил Очакову, его описанию и приготовлениям к суду над Шмидтом и тремя матросами. Конец же шестой, седьмую и начало восьмой главы писатель посвятил суду над четырьмя арестованными в Очакове. Здесь подробно Пастернак описал многих присутствующих, у каждого из которых было своё отношение к осуждённым, показал их переживания и сочувствие. Вторая половина восьмой главы – это последнее письмо лейтенанта своей любимой, которая с ним всё-таки встретилась, несмотря на трудности, возникшие у неё на пути. В послании Шмидт благодарит Ризберг за всё, за переписку, за любовь, за последний визит …… и вот передо мной заключительная глава поэмы Б.Л. Пастернака «Лейтенант Шмидт». Наверное, всем, кто знаком с историей, становится понятно, что речь в заключительной девятой главе пойдёт о казни осуждённых на острове Березань. Здесь Пастернак рассказывает о последних минутах жизни лейтенанта Петра Петровича Шмидта, матросов восставшего крейсера «Очаков»: командора члена РСДРП Никиты Антоненко, машиниста члена РСДРП Александра Гладкова, старшего баталера Сергея Частника. Пастернак даёт читателю подробности казни, кто и откуда стрелял. Также писатель, предполагает и описывает чувства, наполнявшие в тот миг героев революционного восстания. Сначала Шмидт держался достойно, не показывал ни малейшего волнения, был невозмутим. Но легко ли быть непоколебимым, когда на тебе прицел? Когда ты заешь, что сейчас ты умрёшь? Вот и Шмидту хотелось быстрее умереть, что бы больше не мучиться.

Счёт пошёл на миги. Крик: «Прощай, товарищи!» -

Породил содом. Прожектор побежал,

Окунаясь в вопли, по люкам, лбам и наручням

И пропал, потушенный рыданьем каторжан.

Остров, на котором происходила казнь расположен в море в 12,5 км от Очакова. В настоящее время на острове Березань находится памятник П.П. Шмидту и его соратникам на месте их расстрела и остатки часовни на месте их захоронения. Я два года назад была на этом острове и видела этот памятник. Он с любой стороны с моря выглядит как надутый парус.

Изученный материал позволил мне сделать вывод, что лейтенант Шмидт относится к категории романтиков, особо не задумывающихся о цене своей собственной жизни, действующих импульсивно, под влиянием настроения, но вызывающих положительные эмоции и сочувствие. Считаю, что «путеводитель» для читателей будет полезен.

Переписка Шмидта и Ризберг:

Получил, наконец-то получил от вас, дорогая Зинаида Ивановна, хорошее, радостное для меня письмо! Вы протянули мне руку доверчиво и смело! Так здравствуйте же, друг мой! Если бы вы знали, как много веры у меня в вас...

***

Как бы ни проходил мой день - в утомительной ли и бессмысленной службе, в работе моей, которую я люблю... я много, много раз успеваю подумать о вас... Сегодня дивное утро, я проснулся очень рано, открыл окно, на меня пахнуло утром, свежестью и радостью, и я подумал о вас. Мне легче с думою о вас, думы отводят грусть, дают энергию к работе. Наша мимолетная, обыденная, вагонная встреча, наше медленно, но идущее все глубже сближение в переписке, моя вера в вас - все это наводит меня часто на мысль о том, пройдем ли мы бесследно для жизни, друг для друга. И если не бесследно, то что принесем друг другу: радость или горе?..

***

Вы еще спите, Зинаида Ивановна? Встречайте же день! Встречайте весело и радостно! Не теряйте его... "что может быть сделано сегодня, не может быть сделано завтра", и неизмеримо велика ценность каждого дня, прожитого мгновения. О, как бы я хотел передать вам всю силу этого внутреннего, где-то глубоко в душе таящегося трепетного счастья. Счастья чувства, мысли, бытия!

З. Р. Два месяца прошло, как мы стали переписываться. Я до такой степени привыкла к обмену мыслями на расстоянии, что потерять эти строки было бы для меня большим надрывом. Раз в письме я задала вопрос, силен ли он.

***

Вам приходится рассматривать два вопроса. 1.Велика ли во мне сила убеждения и чувства? 2. Вынослив ли я? На первый вопрос отвечу вам: да, силы убеждения и чувства во мне много, и я могу, я знаю, охватить ими толпу и повести за собой. На второе скажу вам: нет, я не вынослив, а потому все, что я делаю, это не глухая, упорная, тяжелая борьба, а это фейерверк, способный осветить другим дорогу на время, но потухающий сам. И сознание это приносит мне много страдания, и бывают минуты, когда я готов казнить себя за то, что нет выносливости во мне.

З. Р. ...20 октября получаю телеграмму: "Сегодня арестован без законных улик за общественную работу".

***

Обидно быть оторванным от жизни в тот момент, когда она забила могучим ключом... По моей коробке, в которой я сижу, можно сделать только два шага. Чтобы не задохнуться, воздух мне накачивают через трубу. Дайте мне счастье. Дайте мне хоть немного счастья, чтобы я был силен и вами и не дрогнул, не сдался в бою...

З. Р. От сына Петра Петровича, Жени, я узнала, что он находится в темном помещении, отчего у него заболели глаза, но есть надежда, что скоро его переведут. В госпитале Петр Петрович пробыл недолго. 1 ноября вечером я получила телеграмму: "Я на свободе, жду отставки". Я обрадовалась, но была неспокойна, чувствовала что-то недоброе. И вдруг телеграмма: "Задержали события... Выезжайте через Одессу Севастополь. Рискуем не увидаться никогда. Писем не пишу". ...Я наскоро собралась, чтобы отправиться с курьерским 9-часовым в Одессу. Узнаю: опять железнодорожная забастовка, и мы отрезаны друг от друга. Напрасно я ждала писем от П.П., их не было. Я не знала, где он, что с ним... В конце ноября получаю письмо, распечатываю конверт: "Каземат Очаковской крепости".

(Вспомним: Шмидт прибыл на "Очаков" и принял командование мятежным флотом. К нему приехал и сын. "Очаков" расстреляли. Последним бросился в воду командир лейтенант Шмидт.

Его и сына посадили в тюрьму на острове Березань. Туда же отправили троих матросов. Сын был с ним до суда. Потом сестре Петра Петровича разрешили его забрать. - Авт.)

***

Я писал тебе при всякой возможности, но письма эти, верно, не доходили, ты прости меня, моя голубка, нежно, безумно любимая, что я пишу тебе так, говорю тебе "ты", но строгая, предсмертная серьезность моего положения позволяет мне бросить все условности.

Знаешь, в чем был и есть источник моих страданий, - в том, что ты не приехала... Ведь ты не знаешь, что перед казнью дают право прощаться, и я бы спросил тебя, а тебя нет. Это было бы для меня страшным и последним горем в моей жизни...

З.Р. 30 декабря я встретилась с сестрой Шмидта. Она приехала за мной, выхлопотала мне свидание с Петром Петровичем. 31-го утром мы выехали в Одессу, оттуда пароходом в Очаков. Много пришлось хлопотать, пока я сумела увидеть Шмидта...

***

Завтра ты войдешь ко мне, чтобы соединить свою жизнь с моей и так идти со мной, пока я живу. Мы почти не виделись с тобой... Духовная связь, соединившая нас на расстоянии, дала нам много счастья и много горя, но единение наше в слезах наших, и мы дошли до полного, почти неведомого людям духовного слияния в единую жизнь.

З.Р. Утром за мной зашел жандармский ротмистр и повез меня к Шмидту... Петр Петрович ждал меня у окна. Когда я вошла, он подошел ко мне, протягивая обе руки. Потом заметался по каземату, схватившись рукой за голову... Из груди его вырвался глухой стон, он опустил голову на стол, я положила свои руки на его и стала успокаивать. До сегодняшней встречи мысль о смертной казни была чем-то отвлеченным, вызывалась рассудком, и после свидания, когда я увидела Шмидта, услышала его голос, увидела его живым, реальным человеком, любящим жизнь, полным жизни, этой мысли было трудно вместиться в моем мозгу...

***

Не спал до трех часов ночи, ходил по каземату... Потом лег и лежал долго с открытыми глазами. Вдруг в каземате стало светло - вскочил, подбежал к окну. Мимо острова проходил большой пароход, прожектор с него был направлен прямо на мои окна... Мелькнула мысль в голове, что приехали спасти меня... Но пароход прошел мимо, и в каземате снова темно...

З.Р. Свидание продолжалось около часа. Потом суд. Редкие короткие встречи. Шмидт держался бодро, старался подбодрить меня и свою сестру, с которой я была в эти дни неразлучна. Накануне приговора Петр Петрович сказал, что умереть в борьбе легко, а умереть на эшафоте тяжело: это жертва. 18 февраля приговор прочли в окончательной форме и разрешили нам проститься тут же, в здании суда. Я могла прильнуть к его руке... Он обнял меня, обнял сестру и заторопился... Присяжный поверенный... передал мне последнее письмо Шмидта.

***

Прощай, Зинаида! Сегодня принял приговор в окончательной форме, вероятно, до казни осталось дней 7-8. Спасибо тебе, что приехала облегчить мне последние дни. Живи, Зинаида. ...Люби жизнь по-прежнему... Иду на [смерть] бодро, радостно и торжественно. Еще раз благодарю тебя за те полгода жизни-переписки и за твой приезд. Обнимаю тебя, живи, будь счастлива. Я счастлив, что исполнил свой долг. И, может быть, прожил недаром.

Зинаида Ивановна прожила долгую жизнь. Много лет на ее столе стоял портрет Петра Шмидта, написанный В.А. Русецким, ее вторым мужем. (В 1926 г. она подарила его Госархиву древних актов. Архив в 1972 г. передал портрет Музею П.П. Шмидта в Очакове.) Евгений Шмидт окончил школу подготовки прапорщиков инженерных войск. Он обратился во Временное правительство с просьбой разрешить ему присоединить к фамилии слово "Очаковский", мотивируя желанием сохранить у потомков память о трагической смерти его отца. Ему разрешили. Октябрьскую революцию Евгений не принял. Участвовал в Белом движении в частях генерала Врангеля, бежал в Стамбул, бедствовал в лагерях. Перебрался в Чехословакию и выпустил там книгу воспоминаний об отце. Умер в бедности в Париже...

Список используемой литературы:

Журнал «Новый мир», - 1998. - №9

«Литературные памятники», - 2000. - №1

«Антология русской поэзии», изд-во «Русский писатель», - 1980

«Вся история в одном томе» Москва // «Родин и компания», -1980

Под ред. В.П. Дмитренко, «История Отечества ХХ век» // «Дрофа», - 1996

«История земли Очаковской», - 2006

Карнаухов-Краухов, «Красный лейтенант», - 1926 год