Русская литература
последних лет все чаще обращается к
общечеловеческим проблемам: человек и
его место в этом мире конечность человека
и конечность вселенной; в литератур все
чаще появляются эсхатологические мотивы
популярными становятся мифологические
образы (образ распятого Христа) и
т.д. Современная
литература как бы оглядывается назад,
обращаете к опыту прошлого; идет
переоценка ценностей, и чаще всего мы
обращаемся к XVIII веку, к веку Просвещения,
и находим там много общих с нами
проблем. Центральными
проблемами Просвещения являются
взаимоотношения человека и общества,
частного и общего, роль культуры в жизни
общества, роль цивилизации. В
настоящее время человечество как бы
зашло в тупик в своих взаимоотношениях
с окружающим миром, с природой; мы уже
больше не наступаем на природу, а
отступаем, пытаясь сохранить то, что
осталось. Начиная с
20-30-х годов XX века наша отечественная
литератур; воспевала гигантские стройки,
грандиозные проекты, которые основывались
на нашем знаменитом лозунге "Мы не
можем ждать милостей от природы, взять
их у нее — наша задача”. Все это в конце
концов и привело страну к опустошению
и экологической катастрофе. "Что
скрывать, это была война, еще одна
гражданская война против собственных
полей и рек, ценностей и святынь, которая,
перекидываясь с местности на местность,
длится до сих пор и, как в любой войне,
прежде всего гибло и гибнет в ней "ее
самое лучшее”, — писал Валентин
Распутин. Валентин
Распутин в числе других писателей указал
на опасность, нависшую над природой и
человечеством: "Три опасности уничтожения
человечества существуют сегодня в мире:
ядерная, экологическая и опасность,
связанная с разрушением
культуры...” "Защита
родной земли от разорения и погибели,
природы — от хищнического уничтожения
и разграбления, людей — от нравственного
одичания и утери исторической памяти
— проблемы эти, разрабатываемые ранее
в художественных образах, стали нынче
болью и проникновенным защищающим
словом страстного трибуна...”, — так
характеризует сегодняшнюю позицию
писателя критик Николай Котенко. Человек
в XX столетии вычленил себя из окружающего
мира природы, встал над ней, тем самым
прорвав с ней кровную связь, забыв
предостережения и заветы мыслителей
прошлого: наблюдать природу и следовать
теми путями, которые она прокладывает;
слушаться природу, которая никогда себе
не противоречит. Только законы природы
неизменны, всеобщи, неотменимы, только
они определяют судьбы человеческого
рода. Знаменитые философы эпохи
Просвещения Жан Жак Руссо, Дени Дидро
и др. считали, что человеческие законы
справедливы лишь тогда, когда они
соответствуют природным законам. Они
отмечали теснейшую связь субъекта
познания — человека — и его объекта —
природы. Изучая себя, человек изучает
внешний мир и наоборот. Здесь, с одной
стороны, новые истины добываются на
пути осознания человеком своей
тождественности с природой, своей
причастности к ее работе; с другой
стороны, сравнивая свои качества и силы
с "качествами” и "силами” природного
мира, человек глубже познает "натуральные
законы” своей собственной сущности,
свои возможности, "слабости” и
"могущество”, свои "естественные
права”. "XXI век должен
стать веком гуманитарным, обращенным
к человеку, человеческим ценностям.
Техника уже зашла в тупик, она уже
начинает съедать самое себя. Мы сможем
технически развиваться только в том
случае, если поддержим гуманитарные
науки” (Д.С.Лихачев). Гуманизации,
гуманитаризация общества тесно связаны
с гуманным отношением к природе,
культурным ценностям. Появилось новое
направление в науке — экология культуры.
Человек издавна понимал природу не
только как среду обитания, но и как
источник прекрасного. "Целительная
сила природы хорошо известна” (Д. С.
Лихачев). Однако
события последних лет показывают,
насколько близка к исчезновению,
разрушению, уничтожению наша биологическая
и культурная среда! Вот почему в литературе
и публицистике последних лет все чаще
звучат эсхатологические мотивы,
появляются романы-предупреждения,
вообще произведения, которые Алесь
Адамович в силу особенности их тематики
предлагает назвать "сверхлитературой”,
считая, что на исходе века писатели "...
должны создавать что-то, адекватно
противостоящее сверхсмертям,
сверхубийствам, заложенным в сверхоружии
... А какая получится литература из этого,
не знаю. Я назвал бы это даже не
публицистическим заострением — я назвал
бы это поиском новой художественности,
новой эстетической системы”. Примером
такого произведения и является повесть
самого А. Адамовича "Последняя пастораль”.
Названием повести писатель обращает
нас в прошлое, к литературе Возрождения,
Просвещения, к жанру изящного пасторального
романа о любви, но эпитет "последняя”
возвращает читателя к тревожному и даже
трагическому настоящему. На этом
контрасте построено все произведение.
Прекрасные картины, картины любви, но
это последнее, что осталось на Земле;
страшные картины гибели мира, и опять
трогательно-щемящий эпилог: прощание
с этим миром и надежда на то, что любовь
вечна. Герои повести
абстрагированы, нарочито обобщены,
лишены индивидуальности, даже имен: Он,
Она, Третий. В Ней —
Всеженщине — обобщено, сконцентрировано
женское начало, ее прекрасный женский
облик навеян герою боттичеллиевской
Венерой, женская изменчивость
подчеркивается неуловимой, не поддающейся
определению национальной принадлежностью
и удивительной способностью произносить
слова любви на разных языках. Просыпаясь,
она может быть парижанкой, англичанкой,
африканкой — Всеженщиной. "Когда
она так одета, а медовые волосы пчелами
вьются-летают вокруг прекрасного лба
и длинно падают по шелковистому голубому
морю, а в лице такая оживленная и
счастливая скромность совершенства
(боттичеллиевская!), никакая война,
никакая смерть не кажутся случившимися
окончательно. Вместе с Красотой, собою
занятой, по-детски уверенной в своем
бессмертии, ты тоже скользишь, сползаешь
в мир, как бы все существующий”. По
мысли автора, задача Женщины — возродить
род людской (новая Ева), но в конце повести
Она из символа Любви и Красоты превращается
в символ Смерти, разрушаясь, распадаясь
на глазах у героя. Красота и Любовь не
могут спасти мир, они гибнут сами. В
повести смоделирована еще одна ситуация
из русского классического романа —
испытание героя любовью. Женщина выносит
свой приговор сильной половине рода
человеческого: мужчины — все каины,
предавшие Красоту, Любовь, жизнь детей
и собственную жизнь, не желающие
прислушаться к голосу разума, к голосу
природы, инстинкту самосохранения рода
— и вот: Она "... повела рукою в сторону,
где кончается наш остров, наш непонятно
как существующий мир. Там, в кипящей от
молний и штормов, заледеневшей саже
погребено все — и правота одних и
неправота других, все истины, все идеи,
все слова. И вот эти тоже, хотя из книги,
называвшейся Вечной: мене, текел, перес.
Ты взвешен на весах и найден очень
легким. Исчислил Бог царство твое и
положил конец ему...” Повествование,
построенное на контрасте, держит читателя
в постоянном напряжении. Пасторальные
идиллические любовные сцены сменяются
политическими спорами представителей
двух враждующих сторон в последней на
Земле войне, к спорам, которые здесь, на
этом клочке чудом уцелевшего мира,
разрешаются не вспышкой нена-иисти, а
примирением и смехом. ("Вот бы раньше
так рассмеяться!”) И примиряет героев
повести то, что они в эти последние
мгновенья своего существования поняли
самое главное, осознали свое родство и
свое одиночество во Вселенной, они как
люди, которые "... встретились в далеком
Космосе, состыковали свои аппараты” и
говорят о своей родной, прекрасной и
далекой Земле. "Про то, как много на ней
всего и как все отрегулировано на тысячи
и тысячи лет счастливой жизни, на миллионы
лет для сотен тысяч поколений: воздух
и вакуум, вода и огонь, свет и тьма... Но
главное — сколько всего лишнего, вроде
бы необязательного, но без того и самое
необходимое будет пресным, сколько на
Земле всего, что не загрузишь, не возьмешь,
не прихватишь, в самую вместительную
ракету или подлодку, не запасешь впрок
и что потом в снах видишь — самое
"ненужное”, "необязательное” как раз
и видишь. Роса до колен; холод в мокром
еловом лесу; ... дышащий постоянным
холодом ледник; сладко прилипающий в
ноздрях, в глотке степной мороз ... И
люди, люди, тысячи случайных надоевших,
мешающих, не знающих куда от них убежать,
уединиться, — но это лишь когда они
есть, окружают, теснят и когда знаешь,
уединившись, что они где-то там. В этом
все дело — знать, что они есть”. "Последняя
пастораль” А. Адамовича не оставляет
у читателя чувства обреченности.
Наоборот, она побуждает к действию,
необходимости найти выход, остановить
это разрушение, уничтожение всего:
культуры, нравственности, красоты, самой
Земли, наконец. Современная
русская литература, развивая и продолжая
традиции мировой литературы, вновь
обращается к человеческому Разуму, к
утверждению человеческого духа вопреки
бесчеловечности мира; обращается "...
к Первоисточнику, не вопреки Природе,
а в согласии с ней”. И ценность современной
литературы не только в отрицании,
разоблачении, а в размышлении, осмыслении
происходящего.