к началу

Н. Н Пушкина - жена поэта, урождённая Гончарова. Впервые Пушкин увидел её зимой 1828 года на одном из московских балов. История сватовства поэта, весь предсвадебный период наполненный неуверенностью, сомнениями, тревогой. "Чёрт меня догадал бредить о счастии, как будто я для него создан", - с горечью писал Пушкин другу. А через несколько дней после свадьбы поэт признавался: "Я женат - и счастлив…Это состояние для меня так ново, что, кажется, я переродился". Пушкин глубоко и нежно любил Наталью Николаевну. "Гляделась ли ты в зеркало, и уверилась ли ты, что с твоим лицом ничего сравнить нельзя на свете - а душу твою люблю я ещё более твоего лица". К жене обращено и одно из последних пушкинских стихотворений, сокровенное и горькое признание: "Пора, мой друг, пора…" Её он считал своей мадонной.

Не множеством картин старинных мастеров

Украсить я всегда желал свою обитель,

Чтоб суеверно им дивился посетитель,

Внимая важному сужденью знатоков.

В простом углу моём, средь медленных трудов,

Одной картины я желал быть вечно зритель,

Одной: чтоб на меня с холста, как с облаков,

Пречистая и наш божественный спаситель -

Она с величием, он с разумом в очах -

Взирали, кроткие, во славе и в лучах,

Одни, без ангелов, под пальмою Сиона.

Исполнились мои желания. Творец

Тебя мне ниспослал, тебя, моя Мадонна

Чистейшей прелести чистейший образец.

"Мадонна" (1830)

50 (20%) посланий посвящено издателям, критикам, литераторам, ведь именно с ними Пушкину приходилось много общаться в силу своей творческой деятельности. Здесь и послание Н. В. Всеволожскому («Всеволожскому», 1819), учредителю общества Зелёной Лампы, и обращение к критически воспринявшему романтизм Пушкина М. А. Дмитриеву. Среди адресатов можно также назвать Карамзина («На Карамзина», 1818), Катенина («Ответ Катенину»,1827),Гнедича(«Из письма к Гнедичу», 1821) и др.

Живо интересуясь историей России, положением в стране, будучи истинным патриотом, Пушкин гордился и теми людьми, которые приносили славу Родине. Поэтому 37 (15%) посланий обращено к выдающимся историческим личностям, например: М. И. Кутузову (« Перед гробницею святой», 1831), М. Б. Барклаю-де-Толли («Полководец», 1835). В отличие от этих стихов, послание Аракчееву и Николаю I звучат сатирически.

А послание Пушкина адмиралу Николаю Семёновичу Мордвинову вызвано одним из двух замечательных по смелости поступков этого государственного деятеля. В дни суда над декабристами Мордвинов не подписался под смертным приговором и высказался против смертной казни, подав мотивированное особое мнение.

Под хладом старости угрюмо угасал

Единый из седых орлов Екатерины.

В крылах отяжелев, он небо забывал

И Пинда острые вершины.

В то время ты вставал: твой луч его согрел,

Он поднял к небесам и крылья и зеницы

И с шумной радостью взыграл и полетел

Во стретенье твоей денницы.

Мордвинов, не вотще Петров тебя любил,

Тобой гордится он и на брегах Коцита:

Ты лиру оправдал, ты ввек не изменил

Надеждам вещего пиита.

Как славно ты сдержал пророчество его!

Сияя доблестью, и славой, и наукой,

В советах недвижим у места своего,

Стоишь ты, новый Долгорукой.

Так, в пенистый поток с вершины гор скатясь,

Стоит седой утёс, вотще брега трепещут,

Вотще грохочет гром и волны, вкруг мутясь,

И увиваются и плещут.

Один, на рамена поднявши мощный труд,

Ты зорко бодрствуешь над царскою казною,

Вдовицы бедный лепт и дань сибирских руд

Равно священны пред тобою.

«Мордовину» (1826)

Оставшиеся 8 (3%) посланий обращены к театральным деятелям, удожникам, скульпторам (Кипренскому, Дау, Брюллову, Орловскому и др.)

3 (1%) стихотворения посвящены крепостным: горничной Наташе и няне Арине Радионовне Яковлевой.

Подруга дней моих суровых,

Голубка дряхлая моя!

Одна в глуши лесов сосновых

Давно, давно ты ждёшь меня.

Ты под окном своей светлицы

Горюешь, будто на часах,

И медлят поминутно спицы

В твоих наморщенных руках.

Глядишь в забытые вороты

На чёрный отдалённый путь;

Тоска, предчувствия, заботы

Теснят твою всечасно грудь…

То чудится тебе…

«Няне» (1826)

«УЖЕЛИ ИХ ЗАБУДУ, ДРУЗЕЙ ДУШИ МОЕЙ…»

В ходе исследования было выявлено 140 адресатов пушкинских посланий. Среди них можно выделить тех, к кому поэт обращался чаще всего (см. таблицу 1)

Таблица 1

Адресаты, которым посвящено наибольшее количество произведений

Почему именно этим людям Пушкин писал вновь и вновь? На биографиях некоторых остановимся подробнее.

Пётр Андреевич Вяземский

В пушкинском окружении Вяземский занимает одно из самых важных мест. Пётр Андреевич был сыном русского аристократа, представителя старинного рода князя Андрея Ивановича Вяземского (из Рюриковичей) – высокообразованного и свободолюбивого для своего времени человека, личного знакомого французских энциклопедистов и ирландской дворянки, урождённой О’Рейли. В1795 году Андрей Иванович купил под Москвой имение Остафьево, где построил просторный, в 40 комнат дом в классическом стиле, ставший на протяжении многих десятилетий излюбленным пристанищем его сына-поэта. Здесь бывали Пушкин и Жуковский, Денис Давыдов и Баратынский, Кюхельбекер и Мицкевич. 12 лет прожил в Остафьево, трудясь над «историей государства Российского», Карамзин. Ненависть к деспотизму была выражена в его стихах и письмах, первой половины 20-х годов с большой силой и публицистической страстью. Поэтические создания молодого Вяземского, которым и думать нечего было пробиться через цензуру, ходили в списках, пользовались большой популярностью и, несомненно, были элементом декабристской литературы. Больше 20 лет продолжались самые тесные контакты Пушкина и Вяземского. Были общность взглядов, горячие споры, литературные несогласия, политические расхождения, но не было ни равнодушия, ни сколько-нибудь длительного взаимного охлаждения. И всё же душевного тепла, простоты чувств, которые глубже любых литературных симпатий и антипатий, в отношении Вяземского к Пушкину не доставало. Вяземский одним из первых понял подлинный масштаб дарования Пушкина. Уже «Воспоминания в Царском Селе» поразили его. Но идеалистического согласия между ними не было, они спорили «до упаду, до охриплости». Пушкин был для Вяземского высшим судьёй в литературе. Мало кто написал о смерти Пушкина столько писем, собрал столько материалов «из первых рук» о преддуэльных и предсмертных днях Пушкина как Вяземский.

Антон Антонович Дельвиг

Жизнь Дельвига была недолгой и небогатой внешними событиями. Он происходил из древнего немецкого рода – предки поэта были членами воинствующего ордена рыцарей-меченосцев. Отец поэта был военным на русской службе, не в очень больших чинах, и служил преимущественно в провинции. Мать – русская, из обедневшей дворянской семьи. Антон Антонович родился в Москве 6 августа 1798 года. Родным языком будущего поэта был русский – немецкий он стал изучать только в Лицее, куда поступил в 1811 году вместе с Пушкиным, Пущиным, Кюхельбекером. Из стихотворений, написанных Дельвигом в лицейские годы, особого внимания заслуживают, прежде всего, стихи на античные темы, а также стихи, посвященные теме дружбы. Дружбу с Пушкиным Дельвиг свято сохранял всю жизнь. Он принадлежал к тем людям, которые для друзей способны сделать больше, чем для самого себя. Немало вдохновенных строк посвятил Дельвиг своим лицейским друзьям. Дельвиг и его друзья часто собирались в салоне Софьи Дмитриевны Пономаревой, жизнерадостной красавицы, жены состоятельного хлебосола из купеческого сословия. В то время как жизнь Дельвига текла относительно в спокойном русле, Пушкин успел пережить не одну бурю: «далёкие странствия, клевету, измену, заточение в Михайловском. В начале 1825 года Дельвиг посетил своего друга, эта встреча запечатлена в следующих пушкинских строках:

С младенчества дух песен в нас горел,

И дивное волненье мы познали,

С младенчества две музы к нам слетали,

И сладок был их лаской наш удел;

Но я любил уже рукоплесканья,

Ты, гордый, пел для муз и для души,

Свой дар как жизнь я тратил без вниманья,

Ты гений свой воспитывал в тиши.

К концу 1829 года относится пушкинский замысел издания периодического органа. С 1 января 1830 года раз в пять дней начинает выходить «Литературная газета», издаваемая бароном Дельвигом. Дельвиг умер 14 января 1831 года. Смерть его потрясла Пушкина, спустя неделю писавшего Плетнёву: «Грустно, тоска. Вот первая смерть, мною оплаканная. Карамзин под конец был мне чужд, я глубоко сожалел о нём, как русский, но никто на свете не был мне ближе Дельвига. Изо всех связей детства он один оставался на виду – около него собиралась наша бедная кучка. Без него мы точно осиротели».