Былины в русской литературе 1

к началу

5) Илья Муромец в изгнании и Идолище

Илья Муромец представлен в былине как единственный богатырь, способный отстоять Киев, но ненавидимый боярским окружением Владимира. Сам киевский князь, зависимый от бояр, предстает в очень жалком виде при захвате Киева Идолищем. В большинстве вариантов былины «Илья и Идолище» захват врагом-чудовищем Киева происходит тогда, когда Илья находится в «чистом поле». Здесь же богатырь-крестьянин изгоняется князем Владимиром из стольного города по наговору бояр.

Идолище, наследник змееподобных врагов, в былине приобретает черты предводителя чужеземного войска. «Шляпа сорочинская», которой Илья побивает противника, возможно, трансформация «колпака земли Греческой» из былины о Добрыне и Змее.

6) Илья Муромец и Идолище в Царьграде.

Языческий идол как символ отжившей культуры соединяется с именем былинного врага — Идолища, ставшего обобщенным образом захватчика. Здесь, как и в предыдущей былине, главные противники — Илья и Идолище, но действие перенесено в Царьград, где правит царь Константин Боголюбович. Надо иметь в виду многовековые связи Киева с Византией и роль последней в насаждении христианства на Руси. В 1453 году Царьград (Константинополь) был захвачен турками и разграблен. Реакцией на падение традиционного центра православия и было создание новой версии былины об Илье и Идолище. Илья Муромец предстает в новой роли — освободителя дружественной страны.

7) Застава богатырская (Илья Муромец и Сокольник).

Сюжет о встрече и сражении не знающих друг друга отца и сына зародился как художественное отражение трагических противоречий, возникавших при переходе от матриархата к господству отцовской формы рода. Этот сюжет встречается у многих народов. В условиях древнерусской государственности сын (Сокольник) приобретает черты иноземного врага, угрожающего уничтожить народ и его культуру. То, что этот иноземец оказывается еще и сыном главному защитнику Русской земли, придает особую остроту конфликту. В былине, чем она особенно интересна, все богатыри собраны вместе (правда, не все названы), они выполняют главный свой долг — охраняют Русскую землю; Илья Муромец — признанный глава богатырской дружины, в которую входят представители всех земель и сословий.

Образ неприступной богатырской заставы сложился и как отражение исторической реальности. Еще в конце Х века при Владимире Святославовиче на южных рубежах Киевской Руси были возведены заставы для защиты от печенегов. Заставы-дозоры постоянно действовали на путях возможного появления противника.

8) Илья Муромец и Батый Батыевич.

С войсками Батыя сражается в былинах, как правило, Василий Игнатьевич. Данная былина возникла, по-видимому, как проявление тенденции приписать главному русскому богатырю и отражение самого страшного нашествия на Русь — монголо-татарского под предводительством хана Батыя (1237—1240 гг.). В основных эпизодах здесь повторяются сцены, известные по другим былинам об отражении вражеского нашествия, что свидетельствует об относительно позднем сложении былины.

9) Мамаево побоище

Примечательно, что в былине Илья Муромец действует как хозяин Киева: князь Владимир у него на посылках и беспомощен как правитель Русской земли. Илья, как и в ряде других былин, — организатор разгрома вражеского нашествия и главный богатырь во время сражения.

Былина озаглавлена «Мамаево побоище» поскольку в некоторых вариантах ее вражеское войско возглавляет царь Мамай. В собирании богатырей перед сражением исследователи находят сходство с историческим фактом собирания войск русских князей перед Куликовской битвой. Вполне вероятно, что разгром войск Мамая в этой битве повлиял на окончательное сложение былины, однако основа ее более ранняя.

Посол Батыя именуется Тугарином и Идолищем.

10) Три поездки Ильи Муромца

Былина, вобравшая в себя встречу богатыря с разбойниками, сказочные эпизоды с коварной девицей, улавливающей богатырей, царей и королей, с нахождением клада, изъяв который Илья строит в Киеве «церковь соборную», — сложена поздно как завершение богатырской биографии народного героя. Связь былины с «Исцелением Ильи», созданным под сильным влиянием религиозных идей, несомненна: там Илье предречено было, что ему «смерть на бою не писана», здесь он испытывает судьбу на самых «грозных» (сказочных) опасностях, но остается жив. Окаменение героя — мотив, идущий из далеких глубин древности, здесь получает христианскую окраску.

Да поныне его мощи нетленные. — Илья Муромец признан был русской православной церковью святым, и его «мощи» (мумифицированные останки), по свидетельству европейского путешественника XVI века Эриха Лассоты, лежали в Софийском соборе Киева; в наше время, возможно, те же «мощи» находятся в одной из пещер Киево-Печерской лавры.

АЛЕША ПОПОВИЧ

У Алеши Поповича был исторический прототип — Александр Попович, ростовский герой начала XIII века, участник сражения между ростово-суздальскими и новгородскими войсками на реке Липице (1216 год). Летописи, составлявшиеся в разное время, отразили эволюцию этого героя из местного «храбра» в общерусского киевского богатыря: вместе с другими воинами он гибнет в битве на реке Калке (1223 год); затем Александр Попович отнесен в более раннее время, он — богатырь Владимира Мономаха, воюет с половцами (конец XI — начало XII в.) и, наконец, еще раньше, действует против печенегов при Владимире Святославовиче (конец X–начало XI века).

1) Алеша Попович и Тугарин.

Единственная сравнительно широко известная былина, где Алеша Попович выступает в роли главного защитника Киева, освобождает его от врага. Как воин-богатырь в других былинах Алеша — на подсобных ролях и далеко не всегда проявляет себя истинным героем. Алеша не силен, но напуском смел — так говорил о нем Илья Муромец. И в этой былине Алеша побеждает не столько силой, сколько хитростью.

Былинного Тугарина ученые сближают с Тугорканом – половецким ханом XI века, находившимся в родственных отношениях с князьями и не раз бывавшим в Киеве. В 1096 году при Владимире Мономахе Тугоркан разорил окрестности Киева, но его войско было разбито и сам он убит. В данном варианте былины, когда Алеша Попович идет на поединок с Тугарином, ему встречается некий братец названый Гурьюшко. От него Алеша получает «поршни кабан-зверя», «шолон земли Греческой» и шалыгу подорожную.

2) Алеша Попович и Илья Муромец.

Современный исследователь былин С. Н. Азбелев предполагает, что в начальной части произведения нашел отражение факт, попавший в летопись под 1224 годом: «Александр Попович после смерти ростовского князя, которому он служил, созвал других храбров, и они постановили больше не служить враждующим между собой местным князьям, приняв решение: «служить единому великому князю – князю киевскому». Отъезд богатырей в Киев знаменовал торжество общерусского самосознания во времена феодальной раздробленности».

Увидеть отголоски какого-либо конкретного исторического факта в разгроме «силы неверной» под Киевом едва ли возможно: избавление стольного города от осады стало «общим местом» былин. Имя предводителя вражеского войска вошло в былину, вероятно, из переводной повести XVII века «Василий Златовласый». Василием Прекрасным именуется в некоторых вариантах былины «Соломан Премудрый и Васька Окулов» и похититель жены Соломана-царя. В рассматриваемой былине сказалась тенденция «уравнять» Алешу Поповича с другими главными богатырями, совершившими не один подвиг: кроме расправы с Тугарином Алеша еще и разбивает вражеское войско под Киевом. Впрочем, былина широкого распространения не получила, — она известна в одной записи.

3) Неудавшаяся женитьба Алеши Поповича.

Сюжет о возвращении мужа на свадьбу своей жены, известный в фольклоре многих народов, прикрепился к популярным героям русского эпоса. «Бабий пересмешник» Алеша Попович (как он иногда характеризуется в былинах) подошел для роли неудавшегося жениха. Князь Владимир оказался в неприглядной роли сводника. Предполагается, что первоначально образ Алеши был целиком положительный. Иронически-насмешливое отношение к попам (см. сказки о попах) постепенно делало и Алешу, как сына попа, объектом насмешек.

Жалоба Добрыни на свою судьбу в начале былины оправданнее в тех вариантах, где богатыря, только что женившегося, князь Владимир на многие годы отправляет на заставу либо дает другое поручение. Все же следует признать, что суровая доля богатырей — постоянно истреблять врагов, тоже людей, — могла вызвать горестные размышления у Добрыни, отличающегося «вежеством», мягкостью характера.

ДРУГИЕ ВОИНЫ-БОГАТЫРИ

Богатыри, былины о которых составляют данный раздел, известны одним воинским подвигом. Большинство былин входят в Киевский цикл и по историческим приметам датируются XII—XIII вв.

1) Данило Игнатьевич и сын его Михайло.

В былине развивается тема преемственности богатырских поколений: старые воины неизбежно должны уступить место молодым. Таков и Михайло Данилович, которого отец оставляет вместо себя, затем передает ему богатырское снаряжение и вооружение, коня со сбруей, а главное — свой воинский опыт. Примечателен наказ старого Данила Игнатьевича сыну побивать полки окольные, не ездить в толщу-матицу; речь шла о том, чтобы Михайло бил противника с наиболее уязвимых флангов. Упоенный «легкостью» первых побед, Михайло забывает наказ отца и едва не платит за это жизнью.

Царя Кудревана этой былины ученые сближают с половецким ханом Шаруканом, войска которого были разбиты войсками русских князей на реке Суле под Лубном в 1107 год К этому же времени (1106—1108) относится путешествие игумена Даниила в Иерусалим. Предполагается, что паломник Даниил был прототипом Данила Игнатьевича. Другое историческое событие, возможно, повлиявшее на содержание былины, — сражение с половцами на реке Супое (1136 год), когда был убит известный по историческим источникам воин Иван Данилович.

2) Потап Артамонович.

Потап Артамонович — вариант образа Михаила Даниловича, но действующий самостоятельно, без опеки старших богатырей. Молодой богатырь — надежный защитник Киева.

В эпоху формирования русского народа (XIV—XV вв.) и окончательного сложения его героического эпоса основным противником становящегося Московского государства была Золотая Орда; отношения с западным соседом — Великим княжеством Литовским далеко не всегда были мирными. Неприятельские войска, ранее в эпосе именовавшиеся по-другому, постепенно вытиснились татарами и Литвой, причем часто те и другие смешивались или выступали вместе. Орда и Литва стали употребляться как имена нарицательные, например, былинному герою задавали такой вопрос: «Ты из какой орды, из какой литвы?» Значение вопроса: ты из какой чужой земли?

3) Мишута Данилович.

У главного героя то же имя, что и в былине «Данило Игнатьевич и сын его Михайло Данилович». Мишута Данилович тоже молодой богатырь, но тема взаимоотношений между молодыми и старыми воинами здесь решается по-иному: молодой богатырь выступает против врага вопреки желанию признанных богатырей (За беду стало старому Илье Муромцу, За великую досаду показалося). Его самоутверждение осуществляется через победу над королем Бузыгином (преобразование: Батый → Батыга → Батыгин → Бузыгин). Возможно, что былины «Данило Игнатьевич и сын его Михайло» и «Мишута Данилович» восходят к одному произведению, однако в зафиксированном виде обе они самостоятельны. В отличие от первой былины, где герой уничтожил все неприятельское войско, осадившее Киев, здесь Мишута Данилович лишь «прочистил дорогу прямоезжую», чтобы пропустить в Киев (тоже осажденный) «партианские запасы крестьянские».

4) Суровец-Суздалец.

Былина с неясной исторической основой. Если иметь в виду, что главные русские богатыри — выходцы из городов, растущих и становящихся центрами древнерусских княжеств — Илья из Мурома, Алеша из Ростова, Добрыня из Рязани, — то богатырь из Суздаля мог бы занять место среди этих героев. Но былина о Суздальце, судя по ее немногим записям, была почти забыта, в ней остались лишь общие для героических былин эпизоды. Суровец, первая часть имени богатыря, связана с городом Сурожем (Судак в Крыму), с которым Русь торговала в XIII в. Двойное имя богатыря — свидетельство широких территориальных масштабов его деятельности, эпические конкретности которой не сохранились.

5) Василий Игнатьевич и Батыга.

Василий Игнатьевич — выходец из городских низов. Именно на это указывает его принадлежность к «голям кабацким» — так называли в XVI—XVII вв. нищих, бродяг, беглых и т. п. Присущее былинам преувеличение достоинств и пороков эпических персонажей поставило Василия Игнатьевича в начале былины в предельно «низкое» состояние. Как и в ряде других былин, при вражеском нашествии боярское окружение князя оказывается беспомощным.

Имя вражеского царя — Батыга — свидетельствует о связи содержания былины с монголо-татарским нашествием на Киев в 1240 г. О предстоящей «погибели» Киева вполне определенно говорится в запеве. Возможно, существовало самостоятельное эпическое произведение о трагической судьбе Киева, но оно постепенно переосмыслялось, впитывая отголоски событий более позднего времени. В древнерусской повести о нашествии Тохтамыша на Москву в 1382 г. некий суконщик Адам с городской стены убил стрелой сына одного из ордынских ханов. Этот случай мог отразиться в былине: Василий убивает стрелой сына и зятя Батыги. Бытовая обстановка в былине поздняя: кабаки на Руси появились во второй половине XVI века

Былину завершает развернутая концовка, в которой древним городам с могучими богатырями и другими высокими достоинствами в комическом плане противопоставляются современные «измельчавшие» обитатели северных местностей, прилегающих к р. Онеге (где записана былина) и Онежскому озеру.

6) Царь Саул Леванидович.

Фантастически быстрое взросление, богатырское детство (жестокие игры) Константина Сауловича, поиски «супротивника», приведшие к пленению молодого богатыря, — все это черты сказочные и общеэпические, существенного интереса для выявления художественного своеобразия русского эпоса или особых граней народного характера не представляющие. Отъезд отца-царя из дома перед рождением сына, а затем поиски его — также в русле сказочной и общеэпической поэтики. Но редчайшая и, пожалуй, единственный раз встречаемая в былинах деталь — Половецкая земля, в которую едет царь Саул собирать «дани-невыплаты». То есть былина сохранила воспоминания о каких-то взаимоотношениях с Половецкой землей, возможно, унаследовала ее название от не дошедших до нас эпических песен Киевской Руси.

Былина не включена в Киевский цикл, Саул живет в вымышленном царстве Алыберском, город Углич вошел сюда только названием, и едва ли какие-то события, с ним связанные, оставили здесь следы. Влияние книжных сказаний на сложение былины не исключено.

7) Сухмантий Одихмантьевич.

В былине изображаются воинские подвиги, но основной конфликт приобретает социально-нравственный аспект. Князь Владимир не верит богатырю, подвергает его заточению. Одерживая нравственную победу, богатырь погибает.

Имя Сухмантий восходит к тюркскому су-хан — князь реки, что может быть связано с финалом былины: от крови богатыря начинает течь Сухман-река. Отчество Одихмантьевич тоже тюркское. В былине нашли отражение явления XII века, когда русские князья привлекали для обороны южных рубежей от половцев воинов из тюркских племен (торков, берендеев, черных клобуков). Судьба Сухмантия напоминает судьбу торческого князя Кунтудвея: он, будучи на службе у русских князей (последняя четверь XII в.), одерживает ряд побед над половцами (стремящимися перерезать Днепровский путь), но по наговору подвергается опале, затем, отпущенный, воевал некоторое время на стороне половцев.

8) Михайло Казаренин.

В 1106 г. киевский воевода Козарин освободил русских пленников, уведенных половцами при набеге на Волынскую землю. Исторический факт (и далеко не единичный) переплелся с сюжетами о полонянках, об освобождении братом сестры из плена и едва не совершившемся инцесте (кровосмешении), о службе богатырей при дворе эпического Владимира. Михайло Казаренин — герой одной былины, в большинстве ее вариантов он не служит в Киеве и сестру находит и отбивает у татар независимо от какого-либо княжеского поручения.

9) Королевичи из Крякова.

Увод в плен малолетних детей во время набегов степняков — обычное явление в Древней Руси до и после монголо-татарского нашествия. Набегам подвергались не только русские земли, но и западные соседи. Былина вовлечена в Киевский цикл, у братьев, нашедших друг друга, русские имена, но вполне вероятно, что Кряков, их родной город, — историческая столица Польского государства.

Летаем мы от пана по три году. — В Олонецкой губернии, где записана былина, было много преданий об иноземцах, которых всех называли панами (память о литовских набегах).

От тех татаровей увезен был маленьким ребеночком. — Вместо современной литературной формы: теми татарами...

10) Князь Роман и братья Витники.

У былинного Романа Дмитриевича могло быть два исторических прототипа: князь Роман Мстиславович Галицкий (конец XII века) и князь Роман Михайлович Брянский (вторая половина XIII века); оба они вели успешную борьбу с литовскими князьями. Для истории русского эпоса важен факт притягивания былины к Москве, где живет главный герой. Это указывает на возможность образования наряду с Киевским Московского цикла былин. «Московский цикл» есть, но он состоит из произведений другого фольклорного жанра — исторических песен. По-видимому, формирование нового типа исторического эпоса (XVI—XVII вв.) помешало сложиться обширному циклу московских былин.

Роман Дмитриевич как эпический герой способность к оборотничеству унаследовал от архаичных богатырей типа Волха Всеславьевича. 

СОЦИАЛЬНО-БЫТОВЫЕ БЫЛИНЫ

В пору феодальной раздробленности Руси постоянно возникали раздоры между князьями, переходившие в кровопролитные войны. Эпос «не замечает» таких войн. Богатыри, отстаивая единую Русскую землю, сражаются только с иноземцами. Это не значит, однако, что распри между городами и княжествами не нашли отражения в эпосе. Падение политического престижа Киева заметно в тех былинах, в которых приезжие из других русских земель и городов богатыри побеждают князя Владимира или его людей в различного рода состязаниях. В отличие от былин на социально-политические темы, где конфликты улаживаются относительно мирно, семейно-бытовые конфликты, как и в воинских былинах, разрешаются богатырской силой, но победитель далеко не всегда прав. Иначе говоря, былины ставят серьезные проблемы нравственного порядка.

В разделе представлены былины, напоминающие средневековые новеллы с «занимательным» сюжетом на тему внутренней жизни семьи, города, государства. Военные столкновения с иноземцами не исключаются, но не они главное в этих былинах.

1) Соловей Будимирович.

Былина на тему сватовства и женитьбы былинных героев. В отличие от богатырской женитьбы, когда невеста добывается сражением, здесь происходит мирное сватовство (с некоторыми осложнениями, внесенными торговцем-неудачником Давыдом Поповым). Соловей Будимирович, как и жених в свадебных песнях, прибывает с «чужой стороны», на кораблях, с дружиной; «земля непаханая» в зеленом саду, которую получает от князя герой, постройка дружиной теремов в саду Забавы Путятишны, игра Соловья на гуслях — эти и ряд других образов и ситуаций обычны для свадебного обряда. Однако в отличие от свадебных песен, в которых эти образы и ситуации иносказательно-символически изображают обстановку и действия, в былине они «достоверны».

Из исторических фактов, могущих преобразоваться в былинное событие, наиболее вероятный — женитьба норвежского принца Гаральда на дочери Ярослава Мудрого Елизавете. Гаральд, впоследствии король норвежский, дважды приезжал в Киев. Первое его сватовство к дочери Ярослава Мудрого было неудачным. После десятилетнего пребывания в Византии он вернулся в Киев и взял за себя Елизавету (1042—1043 гг.).

2) Михайло Потык.

Былины воинского содержания, как правило, повествуют о борьбе богатырей с иноземными захватчиками. Многовековая борьба восточных славян со степными народами, затем с ордынским игом заслонила события эпохи становления и расширения Киевского государства. Прежде чем защищать «Святую Русь», надо было ее создать, а это не делалось само собой. В древних эпических произведениях могли воспеваться подвиги героев, которые «корили языки неверные», «прибавляли земельки святорусские». Отголоски такой деятельности — в начале былины: ею занимаются Илья, Добрыня, Михайло Потык. Потык, найдя себе невесту, забыл о поручении, и в Киеве ему пришлось выдумывать историю с неполученной данью; правда, потом эта история стала реальностью, но события былины пошли в другом направлении. На эпическом фоне деятельности богатырей разыгралась драма далеко не воинского характера.

В образе Марьи Лебеди белой причудливо переплелись древнейшие черты девы-оборотня, волшебницы, взятой в жены из иного мира обыкновенным человеком, и средневековые представления о женщине как воплощении зла, предательнице, жестокой и льстивой авантюристке. Безмерное коварство и жестокость жены противопоставлены беспредельной доверчивости мужа, верности его слова, его привязанности к жене.  

Захоронение в колоде (выдолбленное толстое бревно) известно по археологическим раскопкам и по письменным источникам (например, павших в Куликовской битве воевод везли в Москву в колодах). Договор о сошествии в могилу живым одного из супругов в случае смерти другого — отголосок древнеславянского обычая захоронения живой жены вместе с умершим мужем.

Стоит там шатер, еще смахнется, стоит шатер там, еще размахнется... — Речь идет о том, что у шатра от ветра входные клапаны (двери) то открываются, то закрываются.

Доски шахматны, до́роги тавлеи золоченые — шахматы, но исполнитель едва ли представлял конкретный ход игры, особенно ее окончание.

А почал бить поганую в одноконечную — то есть без перерыва.

3) Дюк Степанович и Чурила Пленкович.

Несмотря на то, что Дюк Степанович хвастается богатством и роскошью своего двора, былина не осуждает героя. Как установил Добрыня, похвальба Дюка небезосновательна. Дюк оказывается богаче киевского князя, посрамляет служащего при дворе Владимира Чурилу Пленковича. Предполагается, что первоначально былина сложилась в Галицко-Волынской земле (Дюк оттуда приезжает в Киев) и в пору соперничества феодальных княжеств изображала свою землю и богаче, и выше в культурном отношении, чем Киев. Поддержка, оказываемая богачу Дюку Степановичу Ильей Муромцем, самым авторитетным богатырем, в других случаях пренебрежительно относящимся к богатству, могла быть привнесена при включении былины в Киевский цикл.

Ситуация, представленная в былине, — возможное отражение исторической обстановки, сложившейся в первой половине XIII в., когда Галицко-Волынское княжество не только соперничало с Киевом, но и включало в себя Киевское княжество (при князе Данииле Галицком).

В тех межах ему числа не дать — не разобраться, не суметь систематизировать, не подсчитать.

4) Чурила и Катерина.

Не вышло из Чурилы Пленковича ни придворного, ни воина-богатыря. Человек, творивший грабежи на Русской земле, не может стать ее устроителем и защитником. Начавший свою деятельность с широким былинным размахом (набеги на киевские охотничьи и рыболовные угодья в первой былине о нем), Чурила гибнет бесславно в рядовом бытовом событии. Не нужен Чурила ни Киеву, ни другим багатырям.

5) Глеб Володьевич.

Маринка в Киеве чуть было не погубила Добрыню Никитича. Здесь коварная женщина с тем же именем творит злые дела уже на «международном» уровне, обирая иноземных гостей-корабельщиков и даже отбирая у них корабли.

Русские князья неоднократно совершали походы на город Корсунь (стоял вблизи нынешнего Севастополя), крупный торговый центр на Черном море. Один из походов связан с женитьбой Владимира Святославича 

на греческой царевне Анне (конец Х в.). Другой поход на Корсунь, более определенно отразившийся в былине, осуществили русские князья Глеб Святославич и Владимир (Володарь) Ростиславич в 70-е годы XI в. Поход происходил во время безвластия в Корсуни, о котором говорится в былине. Непомерные таможенные поборы в Корсуни — реальность; они служили причиной распрей между государствами.

Как в таможню заходили, не протаможила... — Марина, взяв высокие пошлины, очевидно, не разрешила торговать купцам Глеба Володьевича.

6) Идолище сватает племянницу князя Владимира.

Приход Идолища под Киев, его требования и угрозы традиционны для былин о вражеском нашествии. Доводить дело до кровопролития из-за княжеской племянницы «люди добрые, простые крестьяне православные» отказались, Владимир вынужден уступить. Победа над насильником достигается не силой, а хитростью невесты; богатыри Добрыня и Алеша выступают лишь в роли ее помощников.

Былина печатается с изъятием нескольких строк.

Я в сани сажусь к тебе, Владимир-князь... — В начале XX в., когда былину записывали, на Зимнем берегу Белого моря и летом ездили в санях; в переносном значении: сажусь в сани — отправляюсь в путь. Поскольку Идолище «роднится» с киевским князем, он намекает на совместный жизненный путь.

7) Иван Горденович.

Военный поход за невестой для Ивана Горденовича с участием богатырских дружин, санкционированный князем Владимиром, как будто удачен. Однако богатырский обычай добывания жен дает осечку: взятая силой невеста не хочет быть женой Ивана. Маремьяна, с точки зрения Ивана Горденовича, изменница, предательница. Но ведь и сам Иван принудил ее предать первого жениха — Василия Окуловича. Намерение богатыря все решить силой сорвалось, внимание в былине акцентируется на нравственной стороне конфликта.

8) Непра и Дон.

Происхождение рек от крови героев — древнейший мифологический мотив, вошедший в исторический эпос. Герои, давшие начало главным рекам, по которым шло расселение славян, если судить по былинам, жили при князе Владимире Святославиче. Так, из крови Дуная Ивановича потекла река Дунай (по вариантам этой былины, в которых на месте Дона — Дунай), из крови Непры — Непрарека (Днепр); в данном варианте былины не говорится о начале реки Дона от крови богатыря с тем же именем, но так предполагается.

Гордые и независимые женщины-воины (поленицы) унаследованы былинами тоже от древнейшего родо-племенного эпоса. Такова Непра Королевична. Однако основной конфликт былины обусловлен уже семейным укладом феодального общества: Непра обесчестила Дона, во-первых, тем, что посмела хвастаться умением стрелять, поставив себя в ряд русских богатырей и обойдя при этом своего мужа; во-вторых, на деле доказала свое превосходство над Доном. А это вызов феодально-семейной иерархии. Дон жестоко расправляется с женой, губит своего неродившегося сына-богатыря и сам гибнет.

Когда же ты охоча-то была, удалая... — Если ты такая охочая и удалая, то...

9) Ставр Годинович.

Распространенный у многих народов мира сюжет: жена выручает мужа из неволи. Как бы ни был недогадлив Ставр Годинович, долг Василисы — не допустить унижения мужа, выручить его. Главное в действиях Василисы — ее «догадки женские».

Родина Ставра Годиновича в печатаемом варианте — земля Ляховицкая, хотя ясно, что герой — из какого-то русского города. Ученые предполагают, что в былине нашел отражение факт заточения в Киеве Владимиром Мономахом новгородского боярина, сотского Ставра (1118 год).

10) Хотен Блудович.

Бытовой конфликт между двумя городскими вдовами, разрешение которого достигается былинными способами. Защитниками Чайны Чусовичны выступают девять ее братьев с наемными дружинами; Хотен Блудович мстит за оскорбление своей семьи один, поскольку у него есть богатырские способности. Пренебрежительное отношение к Хотену, высказанное Чусовой вдовой (затем ее дочерью), обусловлено социально-имущественным неравенством поссорившихся вдов: сватовство Блудовой вдовы оскорбительно для Чусовой вдовы; последняя находит поддержку у князя, нанимает дружины, а Блудова вдова может пожаловаться только своему сыну. 

ПОЗДНИЕ БЫЛИНЫ

В разделе печатаются былины, возникшие на основе местных преданий, книжных и сказочных сюжетов. В XVI—XVII вв. былинное творчество на исторические темы угасает, возникает и развивается новый эпический жанр — исторические песни. В местах с сильной эпической традицией некоторые из ранних исторических песен (XVI—XVII вв.) с удалением от времени изображенных в них событий приобретали черты былин. Одна из таких песен, ставшая былиной, — «Скопин».

1) Соло́ман Премудрый и Васька Окулов.

В средние века сказания о библейском царе Соломоне распространялись устно и письменно по всем странам Европы и Ближнего Востока. Одно из таких сказаний — о неверной жене Соломо́на — было переработано в былину. В авантюрном событии, хотя и происходящем в условных Соло́мановом и Васькином царствах, бытовая обстановка, персонажи, их поведение — все былинно-русское.

В источнике вместо царя Васьки Окулова иногда называется князь Владимир. В печатаемом тексте смешение имен устранено: везде восстановлен Васька Окулов.

Походочка у ней чтобы упавая... — Возможны различные объяснения: 1) от слова купавый — красивый; 2) как у павы; «выступает будто пава»; или в былинах: «походочка у ней павиная».

У нас среды-то, пятницы не постуют, Велики четверги у нас ничем зовут... — Предполагается, что царство Соломана — православно-христианское, где соблюдаются посты по средам и пятницам и отмечается великий четверг (перед пасхой), а царство Васьки — «неверное», где нет ограничений в скоромной пище.

Уж одно-то колесо да еще катится, а друго-то колесо да не останется — Загадочная речь мудрого Соломана, смысл которой: переднее колесо — он, Соломан, а заднее — его дружина. Василий Окулович понимает сказанное в прямом смысле: заднее колесо останется, когда перетрется ось.

2) Рахта Рагнозерский.

Местная (пудожская) обработка карело-русского предания о силаче-крестьянине, лесорубе и рыбаке. В общем процессе эпического творчества сложение былины о своем, местном герое, оказавшемся сильнее иноземного борца, против которого во всей Москве никто не посмел выступить, — это стремление удаленных от государственных центров слоев населения «приобщиться» к большой истории. Своим завершением былина близка к финалу ряда исторических песен, в которых герой за заслуги перед царем получает какие-нибудь привилегии. Так, Ермака Тимофеевича царь Иван Грозный жалует «славным тихим Доном», где казаки получают право на вольную жизнь.

3) Нерассказанный сон.

Обработка известного сказочного сюжета: мальчику приснилось, будто ему суждено возвыситься, а его отцу пить воду, в которой сын мыл ноги; он никому не хочет рассказать свой сон и подвергается за это гонениям; сон сбывается.

В конце — шуточная прибаутка, к содержанию былины отношения не имеющая.

Отдавал ему полцарства-полменства — то есть именства (того, что имел), имущества, богатства.

4) Скопин.

Михаил Васильевич Скопин-Шуйский, выступающий в былине как Скопин Михайлович, — известный военачальник начала XVII века, племянни