"Окопная правда" в романе В.П. Астафьева "Веселый солдат" 1

к началу

Много видных полководцев воспитала наша партия в предвоенный период и в годы Великой Отечественной войны. Но по праву первым из них всенародно признан Г. К. Жуков.

Широта и глубина охвата явлений и событий при оценке военной и военно-политической обстановки, глубина проникновения в замыслы и действия противника, реализм в оценке соотношения сил, несгибаемая воля в достижении поставленных целей в самых сложных условиях (под его руководством иногда невозможное становилось реальностью, как это было при обороне Москвы), величайшая активность и навязывание своей воли противнику (как это было под Ленинградом), решительность и отсутствие каких-либо колебаний при выполнении крупных оперативно-стратегических решений, когда обстановка была до предела сложной и запутанной, - всеми этими необходимыми чертами выдающегося полководца во всей полноте обладал Маршал Советского Союза Г. К. Жуков».

Совершенно по-иному изображается «командарм наступления» в романе Г. Владимова «Генерал и его армия». Чуть ли не кощунственной кому-то может показаться характеристика, данная Г. Владимовым Жукову: «Тем и велик он был, полководец, который бы не удержался ни в какой другой армии, а для этой-то и был рожден, что для слова «жалко» не имел он органа восприятия. Не ведал, что это такое. И если бы ведал, не одерживал своих побед. Если бы учился в академии, где приучали экономно планировать потери, тоже бы не одержал. Назовут его величайшим из маршалов - и правильно назовут: другие в его ситуациях, имея подчас шести - семикратный перевес, проигрывали бездарно. Он выигрывал. И потому выигрывал, что не позволял себе слова «жалко». Не то, что не позволял - не слышал». За легендарный титул «командарма наступления» Жуков положил «тысяч сорок, не меньше».

А что касается исторического Жукова, то ему чуть не в каждом своем письме - воспоминании уделял существенное место Астафьев. В письме к своему другу Вячеславу Кондратьеву он замечал: «Тот, кто до Жукова доберется, и будет истинным русским писателем... Он, он и товарищ Сталин сожгли в огне войны русский народ и Россию. Вот с этого тяжелого обвинения надо начинать разговор о войне, тогда и будет правда, но нам до нее не дожить...» «Достойный выкормыш вождя», «продукт времени – и этим все сказано» – вот астафьевская характеристика четырежды Героя Советского Союза маршала Жукова.

«Как солдат я дважды был под командованием Жукова… Когда Конев нас вел, медленней продвигались, но становилась нормальней еда, обутки, одежа, награждения какие-то, человеческое маленько существование. А Жуков сменит Конева - и в грязь, в непогоду, необутые, в наступление, вперед, вперед. Ни с чем не считался… Конечно, он

много сделал, очень много. И себя надсадил, но надсадил и страну, и народ, бросая его из огня да в полымя, из крайности в крайность».9

А вот так о маршале Астафьев пишет в романе «Веселый солдат»: «Когда много лет спустя после войны я открыл роскошно изданную книгу воспоминаний маршала Жукова с посвящением советскому солдату, чуть со стула не упал: воистину свет не видел более циничного и бесстыдного лицемерия,потому как никто и никогда так не сорил русскими солдатами, как он, маршал Жуков! И если многих великих полководцев, теперь уже оправданных историей, можно и нужно поименовать человеческими браконьерами, маршал Жуков по достоинству займет среди них одно из первых мест - первое место, самое первое, неоспоримо принадлежит его отцу и учителю, самовскормленному генералиссимусу, достойным выкормышем которого и был «народный маршал». Лишь на старости лет потянуло его «помолиться» за души погубленных им солдат, подсластить пилюлю для живых и убиенных, подзолотить сентиментальной слезой казенные заброшенные обелиски и заросшие бурьяном холмики на братских могилах, в придорожных канавах».

Виктора Астафьева обвиняют в том, что изображение им маршала Жукова и войны «не способствует героико-патриотическому воспитанию молодежи».Он «клевещет на наши славные Вооруженные Силы, на товарища Жукова, сводит «на нет» значение самой святой победы...» В таком духе обвиняли его, а ветераны войны «прикладывали» и покрепче.

Но есть и другие мнения ветеранов. 94-летний кавалер двух орденов Красного Знамени полковник в отставке И. Старинов пишет: «Как участник войны, обрадован, что нашлись смелые люди, которые выступили за восстановление исторической правды».
Итак, мнения о маршале Жукове различны, но, нам кажется, что Астафьев имел право осуждать Жукова, ведь он сам был участником войны и видел ее изнутри, это его «окопная правда».

Так какой же изображает войну Астафьев? Безусловно, война - это страшное, беспощадное событие, покалечившее жизни воюющего народа. Это не хрестоматийная война. Это скорее война за выживание, война с тыловиками, бесчеловечными инструкциями.

II.4. Послевоенное время.

В романе «Веселый солдат» писатель вспоминает свою молодость. Все начинается с боя, в котором он был ранен. Его последующая жизнь проходит перед нашими глазами: фронтовой госпиталь, женитьба по окончании войны, возвращение с женой на ее родину – Урал. Все это еще больше подтверждает автобиографический характер романа, а значит, мы полностью ему верим.

Писатель рассказывает о трудностях жизни в послевоенные годы, о своих семейных радостях, довольно редких, и неурядицах во второй части романа, которая называется «Солдат женится».Чередой следуют основные события его жизни: ссора с семьей жены, рождение и смерть первой дочери, голод, болезни, рождение сына и второй дочери. Вспоминает автор и о том, с каким трудом получал он образование, ведь его герой должен был не только учиться, но и работать, чтобы прокормить свою семью. Но «веселый солдат» преодолел и эти трудности.

Основная задача второй части романа – рассказать о том, какой нелегкой была жизнь людей в российской глубинке в послевоенные годы: острая нехватка денег, голод, тяжелая болезнь героя как результат этого.

После выздоровления его преследуют кошмары, только теперь уже ночью: он видит в своих снах то все ужасы войны, то свою умершую дочь.

Астафьев много ездил по Уралу, встречался с фронтовиками, и у него возник вопрос: «За что и почему страдают бывшие воины, отстоявшие независимость страны в Великую Отечественную? Нет ли здесь какой-то тайной и страшной закономерности?» И у героя романа рождаются горькие раздумья уже о послевоенном времени:

«Да это у нас и по сей день так: где бы ты ни воевал, ни работал, где бы ни служил, ни ехал, ни плыл, в очереди в травмопункте иль на больничную койку ни стоял - всегда ты в чем-то виноват, всегда чего-то должен опасаться и думать, как бы еще более виноватым не сделаться, посему должен выслуживаться, тянуться, на всякий случай прятать глаза, опускать долу

повинную голову - человек не без греха, сам в себе, тем более в нем начальство всегда может найти причину для обвинения. Взглядом, словом, на всякий случай, на «сберкнижку», что ли, держать его, сукиного сына, советского человека, в вечном ожидании беды, в страхе разоблачения, устыжения, суда, если не небесного, то общественного».11

В мирные дни не легче израненному «веселому солдату», и описание его тяжелой жизни, новых бесконечных потерь порой кажется свежей сводкой о трагических военных буднях.

II.5. Гуманизм романа «Веселый солдат». Призрак убитого фашиста.

В «Веселом солдате» Астафьев прибегает к прямому диалогу с читателем, и это придает повествованию особый, исповедальный характер.

Как исповедь и начинает писатель свой роман: «Четырнадцатого сентября одна тысяча девятьсот сорок четвертого года я убил человека. Немца. Фашиста. На войне… немец, убитый мною, походил на кого-то из моих близких, и я долго не мог вспомнить – на кого…» Постепенно рассказчик «забывает» об этом, но на протяжении повествования герой вспоминает об убитом то в разговоре с женой, то в своем внутреннем монологе. Осмысление приходит потом.

В конце романа мы видим, что призрак убитого фашиста преследовал героя в течение всей жизни. «Четырнадцатого сентября одна тысяча девятьсот сорок четвертого года я убил человека. В Польше. На картофельном поле», - пишет он в заключении. Воспоминание об убийстве фашиста - это зачин и финал романа Астафьева, это его точка отсчета - исток, причина, смысловой центр горьких мытарств, что переживает на долгой дороге с войны (от войны) «веселый солдат», совершенно неотделимый от автора.

Очевиден гуманистический пафос произведения: через все повествование в романе проходит лейтмотивом воспоминание об убийстве. Исчезает враждебность, на первый план выходит человеческое: «Бедный, видать, человек был – может, крестьянин… может, рабочий…» - говорит герой об убитом немце. Возможно, это человеческое и стало главным в жизни писателя и определило его судьбу.

II.6. Смысл названия.

«Веселый солдат» - в действительности, роман совсем не веселый, как невесел в своей основе тяжелый и ужасающий военный быт.

Название «Веселый солдат» вызывает в памяти образ Василия Теркина. Герой Твардовского – это никогда не унывающий, находчивый человек, смелый, немного забавный, настоящий народный герой. Герой-рассказчик романа Астафьева также старается не унывать, однако поистине ничего веселого в его жизни не происходит. Маленький эпизод определил название книги: пленный немец пьет чай в доме бывшего солдата и в знак благодарности называет своего хозяина «веселым солдатом».

« - Вы есть весь-олий зольдатен.

- Веселый, веселый, - подтвердил я… Зачем я ломаю эту комедь? Чтоб упиться собственным благородством, доказать Европе, что наш, советский, гуманизм - передовой, а мы - самые душевные люди на свете. Так мы уж это доказали немцам - ростовский капитан наглядно тот гуманизм в Германии продемонстрировал. Был я и остался придурком, лучшим в мире придурком - советским, это уж точно, и этого у меня не отнять».

«Веселый солдат» - это история русского солдата, которому с давних времен, по словам Лескова, «умирать привычно». И от хохота этого солдата, который унижен всем начальством, государством, скотской жизнью, унижен даже возвращением домой, потому как не нужен увечный русский солдат никому, от этого хохота - дрожь по спине. Не унижен он, кажется, одним - врагом. Враг-то его ценит по-настоящему. «Веселый солдат» - рассказ о тех русских, к которым пришли за данью, а они смеются.

III. Заключение.

В книгах Астафьева о войне выходит на первый план образ народа, привыкшего к многолетнему унижению и покорности, теряющего нравственное достоинство и духовную самостоятельность. Поэтому, может быть, последний роман Астафьева открывается эпиграфом из Гоголя, горько контрастирующим с его названием «Веселый солдат»:

«Боже! пусто и страшно становится в Твоем мире».

Работа над книгой о войне, по мнению Астафьева, «сжигает сердце». Автор романа «Веселый солдат» рассказывает о своем очередном сне, «сочинительски-бредовом», по его собственному выражению. Увидев «отчетливо и ясно» свой палец «в брезентовом заношенном напалке», он подумал: «Все-таки они похожи: моя жизнь и этот изуродованный палец». И после добавляет: «Когда я нажимал на спуск карабина, палец был еще целый, не изуродованный, молодое мое сердце жаждало горячего кровотока и было преисполнено надежд». Надежд, которым не суждено было исполниться тогда и невозможно сейчас. Мирный, живущий в согласии с природой человек, он не может и не хочет принимать жестокий мир людей.

Жестокую формулу жизни человеческой вывел герой романа:

«Нечего сказать, мудро устроена жизнь на нашей прекрасной планете, и, кажется, «мудрость» эта необратима, неотмолима и неизменна: кто-то кого-товсе время убивает, ест, топчет, и самое главное - вырастил и утвердилчеловек убеждение: только так, убивая, поедая, топча друг друга, могутсосуществовать индивидуумы земли на земле».13

На наш взгляд, понятие «окопная правда» в романе переросло первоначальное значение - «правда солдата о войне». Для Астафьева «окопная правда» - это правда простого человека, человека, прошедшего войну рядовым; простым работягой восстанавливающим разрушенное хозяйство и живущего ныне, гневя Бога. Может быть, поэтому Астафьев вводит в роман три временных пласта:

прошлое – военное время,

настоящее – послевоенная разруха,

будущее – прогноз социальной болезни общества.

Прошлое он оценивает так: «О-о, война, о-о, бесконечные тяготы и бедствия российские».

«Мирная жизнь брала за горло и заставляла действовать, иначе пропадешь с голоду» (о настоящем).

Посреди сугубо бытового повествования о хасюринском госпитале 1944 года, о живущей поблизости красавице-казачке Марине и ее примаке, хозяйственном и добром Тимоше, прорвется вдруг безжалостный прогноз будущей социальной болезни множества таких Тимош.

«Пройдет всего лишь несколько десятков лет, и, истощенный братоубийством, надсаженный «волевыми решениями» и кровопролитной войной, потерявший духовную опору и перспективу, превратится он из послушного работника в кусочника, в мелкого вора, стяжателя, пьяницу… И пойдет потомок Тимоши по земле с открытым мокрым ртом, мутным, бессмысленным взглядом… Пьяный еще в животе матери, пьяным отцом зачатый, выжмется из склизкого чрева склизкое одноклеточное существо без мыслей, без желаний, без устремлений, без памяти, без тоски о прошлом… признающее только власть кулака…»

С жалостью и состраданием В. П. Астафьев, именуемый современной критикой «совестью нации», вопрошает:

«Что с нами стало?! Кто и за что вверг нас в пучину зла и бед? Кто погасил свет добра в нашей душе? Кто задул лампаду нашего сознания, опрокинул его в темную, беспробудную яму, и мы шаримся в ней, ищем дно, опору и какой-то путеводный свет будущего. Зачем он нам, тот свет, ведущий в геенну огненную? Мы жили со светом в душе, добытым задолго до нас творцами подвига, зажженным для нас, чтоб мы не блуждали в потемках, не натыкались лицом на дерева в тайге и друг на дружку в миру, не выцарапывали один другому глаза, не ломали ближнему своему кости. Зачем это все похитили и ничего взамен не дали, породив безверье, всесветное во все безверье. Кому молиться? Кого просить, чтоб нас простили? Мы ведь умели и еще не разучились прощать, даже врагам нашим...» 

IV.Список использованной литературы:

1. В. П. Астафьев «Где-то гремит война», М., 1988 г.

2. Н. Н. Яковлев Маршал Жуков. (Страницы жизни), М., 1986 г.

3. В. Березин СПб.: Лимбрус-Пресс, 2002 г.

4. «Литературная газета» № 6 от 8 февраля 1995 г.

5. «Литература. Справочник школьника», М.: «Слово»,1997 г.

6. «Российская газета» - Федеральный выпуск. № 3469 от 30 апреля 2004 г.

7. «Литературная газета», октябрь 1994 г.

8. С. Куняев «И свет и тьма», М., 2004 г.

9. «Русская литература. Том 2. 1940-1990-е годы. 3-е издание». Под редакцией

Л. П. Кременцова. М.,2005 г.

10. «Современная русская литература. 10-11 классы. Элективный курс», М.,

«Вентана-Граф», 2005 г.

11. Сборник «Да пребудет вечно» В. П. Астафьев «Там, в окопах. Воспоминания солдата»,

М., 1998 г.

V.Приложения

1.«Современная русская литература. 10-11 классы. Элективный курс», М., «Вентана-Граф», 2005 г.

2. Официальная критика в период «оттепели» называла произведения военной прозы «поколения лейтенантов» - Г. Бакланова, Ю. Бондарева, В. Быкова, К. Воробьева - «окопной правдой», посчитав, что правду о войне, правду большую, настоящую, не могут знать люди, чей кругозор был ограничен обзором из окопа.

3. Разговор на фоне новой книги (Из диалога Ирины Ришиной и Виктора Астафьева). «Литературная газета», № 6, 8 февраля, 1995 г.

4. «Литературная газета», октябрь 1994 г.

5. «Литературная газета», октябрь 1994 г.

6. «Веселый солдат», стр. 6

7. Там же, стр. 8

8. Н. Н. Яковлев журнал «Роман Газета», «Маршал Жуков. (Страницы жизни)», 1986 г.

9. «Литературная газета», октябрь 1994 г.

10. Из письма членов Пермского совета ветеранов войны, 1998 г.

11. «Веселый солдат», стр. 8

12. Там же, стр. 102

13. Там же, стр. 6

14. Там же, стр. 13

15. Там же, стр. 73

16. Там же, стр. 33

17. Сборник «Да пребудет вечно» В. П. Астафьев «Там, в окопах. Воспоминания солдата»,

М., 1998 г., стр. 35