Содружество двух видов искусств. Чехов и Левитан 1

к началу

Меня заинтересовала внутренняя общность пейзажных образов Чехова и Левитана. Объектом исследования стал образ «дороги» в произведениях художников.

Чем объясняется выбор этого аспекта исследования?

В широком философском смысле дорога издавна проходит лирическим образом через всю русскую литературу. Она пронизывает и сентиментальные путешествия Карамзина, и путешествия Радищева, ей поверяет о своём одиночестве печальный русский поэт Лермонтов и связывает будущее страны «царь смеха» Гоголь. Социальна и лирична дорога в творчестве Некрасова, свидетельница горечи неразделённой человеческой любви:

Не гляди же с тоской на дорогу,

И за тройкой вослед не спеши,

И тоскливую в сердце тревогу

Поскорей навсегда заглуши.

(«Тройка»)

И с ней же связывает революционер- демократ свою веру в то, что многострадальный русский народ вынесет всё – « и широкую, ясную грудью дорогу проложит себе». Утончённо-грустное настроение пробуждают в читателе образы садовых троп и аллей в стихотворениях А.Фета, А.А.Апухтина, А.Толстого.

По большим и малым дорогам России в поисках «волюшки вольной» и счастья бродят герои Короленко. Любят путешествовать герои М.Горького. Тяжесть военных дорог известна героям В.Гаршина и Л.Толстого.

Образ дороги в русском искусстве 80-90-х годов закономерен. Он становится поэтическим средством выражения определённых идейных исканий передовой русской интеллигенции в эпоху безвременья. В этот век общественного бездорожья Чехов и Левитан пропели вдохновенный гимн бескрайней русской дороге.

Наиболее значителен образ дороги у Чехова в «Степи», в «Скучной истории», в повестях «Три года», в «Овраге», «Мужики». Многократно возвращался к этому образу в своём творчестве и Левитан: «… То это широкая, большая дорога, окаймлённая берёзами, то это дорога, круто взбирающаяся в гору, то деревенская улица среди крестьянских изб, то узкая тропинка, которая вьётся среди холмов и полей. На пашне межа, как дорога, ведёт наш взор в картину, и на реке среди плотов ту же роль выполняют брёвна».1

Цель сравнительного анализа образа дороги в произведениях Чехова и Левитана – показ общей направленности видения действительности и оценок её обоими художниками. «Владимирка» (1892г.) – образец строго немногословия. Все изобразительные средства картины призваны выразить простором огромного и печального пространства обобщённый образ страдающей России. Низкая линия горизонта, печальная чернота одинокой фигуры и деталь картины – крест над безымянной могилой. И во всём этом – и щемящая грусть художника и народные слёзы, связанные с печально знаменитой дорогой. В таком же широком лирико- эпическом плане проходит и через чеховскую «Степь»(1888 год) тема дороги: «То была серая полоса, хорошо выезженная и покрытая пылью».

____________________________________________________________________________

1 Творческий метод А.П.Чехова. Ростов-на-Дону. 1983год.С.95

Лирическая тема безгранично протянувшейся вдаль дороги наталкивает на грустное обобщение. Что простор её находится в обильной отчуждённости от жизни угнетённых людей. Здесь так же, как и во «Владимирке», дорога не устраняет ощущения тягостной безысходности. Ведь для едущего в город Егорушки всё самое лучшее и доброе неумолимо остаётся позади, с дорогой. А какова-то будет новая неведомая жизнь?

Широта огромного степного пространства захватывает своей томительно-грустной напевностью. Сходство мотивов двух произведений усиливается аналогией микрообразов: «… На границе дороги с полем стоял деревянный могильный крест, покосившийся в сторону». Из дальнейшего повествования видно, что это не просто мимоходом названная подробность, а художественная деталь – микрообраз, лирическая функция которого – выразить и вызвать определённое настроение у читателя: «Все отдыхали, о чём-то думали. Мельком поглядывали на крест, по которому прыгали красные пятна. В одинокой могиле есть что-то грустное, мечтательное и в высокой степени поэтическое… слышно, как она молчит, и в этом молчании чувствуется присутствие души неизвестного человека лежащего под крестом.

Хорошо ли этой душе в степи? Не тоскует ли она в лунную ночь? А степь возле могилы кажется грустной, унылой и задумчивой, трава печальной и кажется, что кузнецы кричат сдержанней... И нет того прохожего, который не помянул бы одинокой души и не оглядывался на могилу до тех пор, пока она не останется далеко позади и не покроется мглою...»

И когда мы «переживаем» сходную деталь в левитановской картине, мы испытываем чувства, близкие тем, которые вызывает у нас чеховское описание. При этом нас потрясает не иллюстративное сходство подмеченных деталей, а поэтическое совпадение настроений писателя и художника.

Еле слышимую и всё же слышную перекличку «дорог» можно уловить и в таких произведениях Чехова и Левитана, как в «В овраге» (1900) и «У омута» (1892). Классическим образцом идейной живописи по праву считается левитановское полотно «У омута». Идейное содержание картины проявляется через настроение, навеваемое самой природой: что-то драматическое, словно предвещающее несчастье. Соединение тревожной настороженности враждебно притаившихся кустов со стремительно втягивающим движением воды, нависшее хмурое небо создают ощущение разлитого зла в природе. «Гиблое место» - омут властно подстерегает жертву. С тёмным фоном картины контрастирует светлое пятно спасительной дорожки (тропки), уводящей прочь от омута. Но прежде, чем вступить на эту тропу, нужно неминуемо пережить состояние гнетуще-напряжённой опасности, проходя по шатким брёвнам через омут.

С первых строк не покидает ощущение тревоги и читателя чеховской повести «В овраге». Жизнь деревни Уклеево, затерявшейся в овраге, мрачна и трагична. Чехов всем ходом своего повествования позволяет читателю самому придти к такому выводу. «Что-то недоброе» предвещает читателю уже первые художественные детали: «Ещё солнце не всходило, а Аксинья уже фыркала, умываясь в сенях, самовар кипел в кухне и гудел, предсказывал что-то недоброе». Состояние психологической напряжённости усиливают звуки дорогой гармоники братьев Хрюминых: «- и если была луна, то от звуков этих становилось на душе тревожно и радостно...» И вот уже гнетущее состояние физического страха ощущает Липа: «Богато живут, только страшно у них... И-и, как страшно!» Как тональный усилитель. Закрепляющий в душе тревогу, в повествование входит новая художественная деталь: «Теперь, когда быстро наступала темнота, мелькали внизу огни и когда казалось, что туман скрывает под собой бездонную пропасть...» Бездонная пропасть, «гиблое место» в подтексте - синонимы, это предвестники беды. И когда беда случилась (Аксинья обварила кипятком маленького сына Липы), природа не отозвалась на человеческое горе, она буйно праздновала свою жизнь: «...кричала выпь... заунывно глухо... О, как одиноко в поле ночью, среди этого пения, когда сам не можешь петь, среди непрерывных криков радости, когда сам не можешь радоваться, когда с неба смотрит месяц, тоже одинокий, которому всё равно - весна теперь или зима, живы люди или мертвы...» Так же равнодушно-покойно принял бы и левитановский омут свою жертву.

И вот, как и в картине Левитана, в чеховской повести гнетущее состояние в финале снимается образом дороги, и здесь, дорога, озарённая тёплым лучом солнца, уводит прочь от «гиблого места»: «село уже тонуло в вечерних сумерках, и солнце блестело только вверху на дороге, которая змеёй бежала по скату снизу вверх». И в

том и в другом произведении с дорогой связывается надежда на выход в иной, менее страшный мир. Сама бесконечность дорог вносит в произведения поэтический элемент незавершённости, недосказанности. И куда приведут эти дороги чеховских и лирических героев Левитана, предстоит домыслить самому зрителю и читателю: «Солнце уже совсем зашло; блеск его погас и вверху на дороге. Становилось темно и прохладно. Липа и Прасковья пошли дальше и долго потом крестились».

Интересная точка сближения Чехова и Левитана кроется в создании пространственной открытости, перспективы, поэтической «незаконченности» их полотен. Современная Чехову критика, не понимая величайшей законченности его творений, упрекала писателя в незавершённости, «недоговоренности концовок», она же ставила в вину и Левитану «этюдность» его полотен. Но как легко можно развить в романы маленькие рассказы Чехова, так же мысленно можно выйти за «раму» левитанских полотен. И если в картине представлен маленький уголок природы русской, за ним всегда чувствуются просторы необъятной и печальной России. Сама бесконечность дороги вносит в произведения художников лирический элемент недосказанности, недоговорённости, она позволяет мысленно перебросить мостик из произведения в реальную жизнь, где состоится разрешение судеб персонажей.

Лирическая активность дороги в произведениях Чехова и Левитана говорит о глубоком этическом, философском. Социальном наполнении этого образа у художников, о единстве идейно-художественной трактовки его, отмеченной печатью «жестокого века». Одни дороги «читаются» как отражение народной печали и мощи («Степь», «Владимировка»), скоротечности и укороченности человеческой жизни («Над вечным покоем», «Скучная история»), как символ шири и простора («Степь», «Дорога»), поступательного движения вперёд и вечного жизненного обновления.

Сопоставительный анализ «дорог» в произведениях Чехова и Левитана наводит на мысль о некоторой общности композиционных решений этого образа у великих мастеров кисти и слова и позволяет, в частности, проиллюстрировать известное положение о кажущейся «незавершённости» их художественных полотен.

Чеховская и левитановская трактовка образа дороги проясняет общность их идейно-художественных исканий, говорящих не только о творческом взаимовлиянии писателя и живописца, но и знаменующую живую связь двух видов русского искусства литературы и живописи в русле единого художественного процесса 80-90-х годов XIX века.

Чехов и Левитан - зеркало России

Тема «Чехов и Левитан» не является новой в русской искусствоведении. Историки литературы и искусства А.Фёдоров - Давыдов, М.Алпатов, В.Прытков, Л.Громов, А.Турунов, Т.Фарфоровская, Ф.Мальцева и другие давно установили родство Чехова и Левитана в отношении к природе, которую оба воспринимали лирически и видели в ней не только источник глубоких душевных переживаний для человека, но и грустный упрёк несовершенству человеческой жизни. Близость художников находим в созвучии мотивов, в частности мотивов одиночества и грусти, объяснимых несоответствием желаемого и действительного. Родственность видим в пафосе социального и философского обобщения, благодаря которому их произведения поднимались до высокого общественного звучания, ибо художники никогда не ограничивались выражением только своих сугубо личных настроений, а выражали настроения многих и многих, вот почему зритель сливается с левитанской природой и проникается настроениями чеховских пейзажей.

А.П. Чехов - «несравненный художник жизни», по словам Л.Толстого, открывший новый этап в истории отечественной литературы и драматургии, как всегда просто и правдиво определил характер своего творчества в письме к Плещееву (1889): «Цель моя - убить сразу двух зайцев: правдиво нарисовать жизнь и, кстати, показать, насколько эта жизнь уклоняется от нормы».1

Вершиной русской пейзажной живописи явилось творчество И.И.Левитана. Ученик Саврасова, а затем Поленова он поднял пейзажную живопись на небывалую высоту. В своём творчестве он не только отразил «бесконечную красоту окружающего», но чувства и настроения , возбуждаемые природой в человеке.

Творчество Левитана глубоко национально. Видный деятель искусства К.Ф.Юон писал: «Живопись Левитана поёт о глубинных чувствах русской души и человеческого сердца».2

Так, в картине «Вечер. Золотой плес» спокойная величавость реки гармонирует с панорамой маленького уютного городка. В этом знаком каждому с детства обыденном виде России того времени получили воплощение чувство красоты, душевные переживания художника... Ведь недаром, глядя на этот пейзаж, вспоминаешь слова Чехова из повести «Дом с мезонином»: «На миг на меня повеяло очарованием чего-то родного, очень знакомого, как будто я уже видел эту самую панораму когда-то в детстве». Глубокое чувство природы позволяло Левитану необыкновенно тонко и точно не выражать в пейзаже настроения, но придавать ему общественное, социальное звучание.

Ещё более глубока и значительна по своему содержанию картина «Над вечным покоем», вдохновенно передающая щемящее чувство одиночества и печали, которое возникает при свисте осеннего ветра. При взгляде на бесконечно набегающие свинцовые облака. И опять здесь напрашивается сопоставление с мироощущением Чехова, чеховской грустью, чеховскими пейзажами, так ясно и поэтично выражающими чувства героев. Безусловно, близость трактовки природы у

Левитана и Чехова в значительной степени объясняется их многолетней дружбой, взаимопониманием, но также и духовным родством. Полотна Левитана отражали настроения русской интеллигенции 80-90-х годов XIX века, поэтому творчество его и по основным проблемным сюжетам, и по художественным методам так близко творчеству Чехова. И подобно произведениям Чехова, картины Левитана, особенно последнего периода, исполнены не только человеческой и гражданской печали, но и оптимистического чувства, веры в свою страну и её будущее. В последние годы жизни художник создал такие радостные по настроению и краскам полотна, как «Свежий ветер», «Золотая осень». Обобщённый образ России предстаёт в картине «Озеро» - предсмертном произведении великого художника.

__________________________________________________________________________

1,2 Яковкина Н.И. история русской культуры: Х1Х век.2-е изд., стер. – СПб.: Издательство «Лань», 2002.С.473.519

В яркий солнечный день ранней осени привольно раскинулись берега большого озера с камнями и лугами, с селениями и церквами.

Широкий водный простор, пышные плывущие в небе облака придают картине эпический характер. Это - не изображение какого-то живописного уголка, а образ страны, чья земля, возделанная трудами людей, обильна и спокойна. Картина, созданная тяжело больным художником, полна бодрости и оптимизма.

Певцом русского пейзажа называли современники Исаака Ильича Левитана. Русский писатель Константин Георгиевич Паустовский писал: «картины Левитана требуют медленного рассматривания». всю свою короткую жизнь, а прожил он всего сорок лет, Левитан «медленно рассматривал» пейзаж отчизны. Лёжа на траве в берёзовой роще. Посвистывая, он часами следил за трепетом теней на белых стволах берёз, за движением колеблемых ветром ветвей, глядел на крошечные зубчики клейких берёзовых листочков.

- Нет лучше страны, чем Россия!- восклицал Левитан. - Только в России может быть настоящий пейзажист.

Можно подумать, что красота иных стран оставляла Левитана равнодушным. Ничего подобного! «Сижу теперь у подножия Mont Blanc и трепещу от восторга! Высоко, далеко, прекрасно!» - писал он из Италии. «Вчера вечером я взобрался на скалу и с вершины взглянул на море, и знаете ли что, - я заплакал, и заплакал навзрыд; вот где вечная красота» - эти строки написаны в Ялте. «Трепеща от восторга», писал Левитан этюды снежных гор, синего моря и крымских скал. Но в картины превращались только пейзажи России. Властно звала художника русская природа. «Смертельно хочется в Россию...» - жаловался он, находясь вдали от отчизны, где его удерживала болезнь. «Мучительно хочется видеть тающий снег, берёзку...» 1И в те же дни: «Воображаю, какая прелесть теперь у нас на Руси -реки разлились, оживает всё...»2 И вот на холсте - прелестный весенний разлив, о котором тосковал и мечтал художник вдали от родины. Ясное голубое небо и голубая вода, и тонкие юные берёзки по колено в воде, и отражение их в её чистом зеркале. Эта вода, кажется, умоет землю, сделает её радостной и счастливой. Картина называется «Весна. Большая вода».

Такой же неизбывной тоской по родине страдал и А.П.Чехов. Когда писатель тяжело заболел, он по совету врачей поселился в Крыму. В Крыму очень красиво, но, когда живёшь там поневоле, красота не радует. На каменистой крымской почве Чехов насадил прекрасный сад, выращивал розы, персики, миндаль, олеандры, но тосковал по милой сердцу северной природе. Крупные крепкие листья южных растений казались ему вырезанными из жести. Он огорчался, что берёзка в его саду не прижилась.

Однажды навестить Чехова приехал его друг художник Исаак Ильич Левитан. Чехов поведал ему, как тоскует он на берегу синего моря, у зелёных гор по жёлтой речке, бегущей широким лугом, по серому дождливому дню, по застланной бурыми листьями тропке в прозрачной берёзовой роще. И Левитан понял его тоску. Он попросил кусок картона, обрезал его так, чтобы впору было вставить в

углубление на камине, и принялся за работу.

Он написал широкий луг и на нём тёмные стога скошенного сена, над землёй между стогами тянется белый туман, вдали неровной полосой чернеет лес. Над лугом взошла луна - высветлила землю и макушки стогов, в лунном свете тускло засеребрился туман.

Левитан уехал, а скошенный луг, залитый лунным светом, остался в кабинете Чехова на камине. Это была картина «Сумерки. Стога».

____________________________________________________________________________

1 Чехов в школе: Книга для учителя.Автор-составитель И.Ю.Бурдина. Москва.Дрофа.2001.С.60

2 Порудоминский В.И. Первая Третьяковка. Рассказы. Москва. Детская литература. 1979год. С.115

Чехов, работая за столом в кабинете, поднимал голову - и чудилось ему. Будто идёт он по этому лугу, слышит крик сонных коростелей, вдыхает прохладный воздух, напоённый влажным запахом росы и свежего сена, и на душе у него легко и просторно.

Как и картины Левитана, процессом пробуждения самосознания отмечены герои многих чеховских произведений 90-х годов - старый профессор («Скучная история»), учитель Никитин («Учитель словесности»), Громов и Рагин («Палата №6») и другие - люди очень разные, но пришедшие к новому миропониманию, типичному для передовой русской интеллигенции того времени.

Об этом писал Г.Успенский в рассказе «Неизлечимый»: «среди, по-видимому, мёртвой тишины. В этом медленно, неслышно перестраивается на новый лад запуганная и забывшая себя русская душа - и главное - перестраивается во имя самой строгой правды» Процесс этот будет долгим и трудным. Неслучайно, что при драматически складывающихся судьбах героев чеховских произведений 90-х годов в них звучит нота оптимистического предвидения. Звучит она и в заключительных словах повести «Дама с собачкой» : «И казалось ещё немного - и решение будет найдено, и тогда начнётся новая прекрасная жизнь; и обоим было ясно, что до конца ещё далеко-далеко и что самое сложное и трудное только ещё начинается».

Чехов явился выразителем целой эпохи в жизни русской интеллигенции, её стремлений, надежд и разочарований. Он был очевидцем и бытописателем изменений в её социальной психологии и сознания в период 1890-1900-х годов. В то же время психологически глубокое и тонкое творчество писателя созвучно людям многих последующих поколений.

А творчество Левитана оказало огромное влияние как на современных ему русских, так и европейских художников. Он не только достиг проникновенного истолкования родной природы, не только придал пейзажной живописи большое общественное звучание, но и явился основоположником новых путей развития этого жанра, полного глубокого чувства, природы, которая будит мысли о смысле существования, своём времени и народе.

При всём многообразии творческих подходов и методов творческих людей второй половины XIX века, о Чехове и Левитане можно сказать, что они явились зеркалом русской действительности, их объединяла единая ориентация на нравственное воздействие произведений, на то, что они могут способствовать общественному прогрессу. Отсюда та страстность и проповедничество русской культурной жизни страны той эпохи. Но разве можно, «будучи людьми не только живущими в России, но русскими», довольствоваться бесстрастным художеством, когда «гигантские жернова эпохи захватили и перемалывают всю жизнь?», - писал А.А.Блок.